Быть жертвой больше не выгодно. Дополненное издание - Вероника Хлебова

с комплексом всесилия кажется, что неприятности происходят, потому что они что-то не предусмотрели. А в действительности им нужно признать тщетность попыток влиять на вещи, явления и людей, на которых нельзя повлиять.

Вслед за крушением иллюзий приходит облегчение и появляется шанс обрести настоящую власть. Влиять на то, что подвластно. На что тратить время своей жизни. Какие выбирать ценности и приоритеты. Принимать решения в пользу того, что ценно.

Еще одна клиентка рассказывала, как ей трудно переносить бессилие отца. Совсем недавно он был для нее большим… Почти великим. Этот человек управлял большими деньгами и был вхож в узкий круг известных людей.

Он как будто поставил на свою работу все, что имел, принеся в жертву близкие отношения с семьей. Но все рухнуло из-за банальных интриг конкурентов. Отец до сих пор не может признать свое падение, пытаясь вернуть всевластие.

Признание поражения, бессилия могло бы привести к пересмотру ценностей и приоритетов. Так ли надежны были те ценности, на которые делались ставки? Что они принесли? Так ли уж важно сохранять иллюзию своей крутости? Что могут дать крепкие близкие связи?

Переживать бессилие близкого человека тоже нелегко. Женщина призналась, что ежесекундно колеблется между порывами спасать и верой в то, что отец справится. Полагаю, в такой ситуации нужно дать шанс человеку разобраться с ценностями, предлагая искреннее сочувствие. Отдать ему власть над его решениями, не пытаясь влиять на них ни спасательством, ни тиранией, ни жалобами.

Мы выражаем своим близким уважение, признавая их власть принимать решения в своей жизни. Даже если считаем их ошибочными.

Личная власть всегда имеет ограничения. Они обозначены индивидуальными границами.

Присвоить свою Тень

История моей Тени

Одна женщина сказала мне на консультации: «Вероника, я боюсь твоей резкости. Я видела в комментах – ты можешь отвечать довольно резко. Я боюсь, что мне тоже достанется».

Да… Я была резкой с детства. Еще мне говорили: «Ты грубая, даже злая». И всячески давали понять, что это плохо. Я стала стесняться своей резкости. Потом – стыдиться. Потом – бояться разоблачения в резкости. А я так хотела, чтобы меня любили.

Однажды, когда я училась в школе, я сказала дежурной учительнице, которая проверяла сменку и требовала показать ей подошвы моих туфель: «У вас на глазах мозоли не выступят? Вы столько обуви просмотрели…»

Как и положено человеку с хрупким эго, она оскорбилась и повела меня к директору для воспитательной беседы. Я испугалась еще больше.

Мне не пришло тогда в голову, что моя резкость была реакцией на бессмысленное и беспардонное нарушение личного пространства. Я окончательно убедилась в своей плохости.

Все последующие годы я подавляла свою реакцию на подобное вторжение. Я пыталась учиться дипломатичности и уверткам. Стоит ли говорить, что это никак не защищало?

Вместо того чтобы научиться управлять своей прямолинейностью, я подавляла свои природные свойства, пытаясь стать кем-то другим. И испытывала жгучий стыд, будучи собой.

Лишенная когтей и зубов, я страдала от незащищенности и своей плохости, если моя прямота вырывалась наружу. Конечно, я соглашалась с теми, кто считал меня в этот момент плохой. Оставшись без естественной защиты, я грезила о том, чтобы меня защитили. И ощущала себя несчастной жертвой.

Теперь, когда это качество наконец-то признано, я учусь с ним обращаться. Я могу быть резкой, даже грубой, когда чувствую необходимость защитить себя или детей.

С теми, кто так или иначе зависит от меня, и с теми, кто проявляет дружелюбие и желание сотрудничать, я проявляю другую сторону этого свойства – прямоту. Честность. Проницательность. Во многом именно благодаря этим оттенкам моей резкости я пишу свои тексты.

На моей терапевтической группе под названием «Тени, тени…» речь зашла о другом подавляемом в детях качестве – хвастовстве. Детское хвастовство – это первый опыт самопредъявления: «Я сделал это! Похвали меня!»

Только замутненное сознание может признать детское хвастовство пороком. И жаждет его подавлять. Понятно, что при этом происходит с предъявлением себя. Человек ощущает себя жертвой, боится похвастать и ждет, когда его признают.

Итак, хвастайте. Столько, сколько нужно, чтобы удовлетворить свою детскую потребность. Хвастайте осознанно, добирая недостающее. Хвастайте перед теми, кто сможет принять ваше детское хвастовство. Пусть они скажут: «Здорово! Как это у тебя получилось?» Через энное количество раз придет уверенность: «Я – могу! Я – способен!»

Потребность объявлять об этом всем и каждому отпадет. А с близкими продолжайте делиться. Потому что это важно – разделить с другими свой потенциал.

Про женственность, сексуальность и Тень

Вся наша жизнь зависит от того, как мы относимся к своему сердцу.

Возможно, вы чувствуете, что ваше сердце мертво, что оно не подает признаков жизни, но оно в вас.

В нем есть какая-то необузданность, сила и дикость, оно лишь ждет, чтоб его освободили…

Джон Элридж. Необузданное сердце

Мы не виделись с моей подругой несколько месяцев – работа, разъезды… Когда встречались в последний раз, я нашла ее вконец иссохшей и потухшей: она не говорила даже, а шелестела, будто листва, которая изжила свой век и теперь прощается с жизнью. Таких, как она, принято жалеть: два неудачных брака и пара глубоких, страстных, но ничем не закончившихся романов. Я особо и не помню ее воодушевленной чем-то, увлеченной…

Но сейчас… Что-то изменилось. Лицо было совершенно другим. Нет, она нисколько не изменилась внешне, но впервые я не почувствовала привычного страдания; вместо него появилось что-то другое.

Это другое было чрезвычайно манящим, завораживающим, вызывающим зависть и восхищение.

Я приготовилась слушать и с изумлением услышала вот что: «Я не знаю, что со мной происходит… Я флиртую с мужчинами, мне очень нравится с ними общаться… Я как будто знакомлюсь, узнаю их заново, с другой стороны, с нового ракурса… Раньше я влюблялась, жертвовала собой и начинала ждать, что он оценит мою преданность и заботу и будет меня за это любить… Но происходило все наоборот. Чем больше я старалась, тем больше от меня хотели уйти… Теперь я, напротив, не спешу, я не боюсь упустить мужчину из виду. И они никуда не уходят, они меня завоевывают! Я растерялась, настолько все это неожиданно… Ни один из них не интересовался, сколько мне лет, совершенно очевидно, что их влечет что-то другое».

Она замолчала на мгновение. Потом добавила:

– Знаешь, я боюсь, есть в этом что-то нехорошее…

– Что же?

– Это как-то связано