Европейское путешествие леди-монстров - Теодора Госс

Диана: – И она чертовски права! Слышали? Чертовски!

Мэри: – Люсинда была очень мила, когда они приезжали в гости с Лаурой. Жаль только, что Кармилле было некогда поехать – ей пришлось помогать Мине в каких-то тайных делах подкомитета. По-моему, ты просто ревнуешь – когда Люсинда здесь, ей достается больше внимания, чем тебе.

Диана: – Я? Ревную к вампиру? Черта лысого!

В те самые минуты, когда фрау Готтлиб вела Мэри с Беатриче в подвал Венгерской академии наук, где хранились документы Общества алхимиков, Кэтрин смотрела на могильный камень Эдварда Прендика. На нем было написано: «Эдвард Прендик, S.A.», ниже – даты рождения и смерти, а под ними – «Requiescat in Pacem»[135]. Кэтрин не верила в загробную жизнь, но надеялась, что он упокоился с миром.

Лаура взяла ее за руку. Слава богу, что Лаура предложила пойти с ней! Хотя бы два человека почтили память Прендика у его могилы. Это было очень красивое место – за городом, на вершине холма, в тени высоких деревьев, среди полевых цветов.

– Когда я буду в Будапеште, – сказала Лаура, – я буду приходить сюда и приносить ему цветы от вас.

– Спасибо, – сказала Кэтрин. Отошла немного и стала смотреть на город, раскинувшийся вдали. Маки у ее ног колыхались на ветру, будто маленькие красные флажки.

– Знаете, я до сих пор не понимаю, любила я его или ненавидела. Сначала любила, конечно. Потом ненавидела. А теперь? Не знаю… Сложно это.

– Отношения людей – это всегда сложно, – сказала Лаура. – Поглядите на Мину и Влада. Они ведь очень разные люди. Долго ли продлится их связь? Надеюсь, да, но кто знает.

Кэтрин сорвала травинку и стала ее жевать.

– Вы с Кармиллой, по-моему, идеальная пара. Вы разные, но дополняете друг друга.

– Это правда, – сказала Лаура. – Но встретились мы при самых неблагоприятных обстоятельствах! Кармилла влюбилась в одну женщину, австрийку – молодую, красивую, элегантную. Она хотела остаться такой навсегда и попросила Кармиллу сделать ее вампиром. Кармилла предупреждала ее о последствиях, но она настаивала. Кармилла поддалась на эти уговоры – и ее любимая сошла с ума. Хуже того, она впала в буйное помешательство и начала убивать проституток в Вене. Когда мы встретились, опекуны той женщины охотились за Кармиллой. Они знали, кто она, и едва не убили ее – по-настоящему. Я дала ей кров на время, чтобы она могла залечить свои раны. Физические раны затянулись. А вот душевные? Я не уверена, что они вообще когда-нибудь затянутся. Она не скоро начала мне доверять.

– Но в конце концов начала ведь, – сказала Кэтрин. Может быть, и она такая же, как Кармилла? У нее ведь тоже есть шрамы, и снаружи, и внутри. И ей тоже бывает трудно кому-то доверять.

Лаура улыбнулась.

– Да, начала. И у меня нет желания жить вечно. С меня довольно настоящего. Давайте-ка вернемся в город. Довольно на сегодня мыслей о смерти. Нас ждет жизнь. И обед.

– Когда мы вернемся, – сказала Кэтрин, когда они уже забрались в графский экипаж, ждавший внизу, за оградой кладбища, – я выберусь как-нибудь на крышу и посижу там одна. Мне нужно побыть пумой.

Но когда они вошли в дом на Музеум-утца, оказалось, что их там ждет сюрприз.

– Я пойду узнаю, как там Люсинда, – сказала Лаура, снимая в прихожей шляпку и перчатки. – Спросите графа, он скажет вам, как попасть на крышу, чтобы не карабкаться как ящерица, – это только Кармилла так туда забирается! Он, должно быть, у себя в кабинете – третья дверь от комнаты Мины.

Когда Кэтрин подошла к третьей двери, не зная, впрочем, в какую сторону нужно было отсчитывать эти двери, чтобы попасть в графский кабинет, – в коридоре ее встретила Жюстина и сказала:

– Кати только что сказала нам, что вы здесь, – во всяком случае, она что-то говорила про Кэтрин и Лауру, вот я и решила, что вы уже вернулись с похорон. Гляди, кто к нам приехал из Будапешта!

Из музыкальной комнаты вышли Кларенс и мадам Зора. За их спинами маячил Саша – он шагнул вперед с опаской, словно не зная, захотят ли его тут видеть.

– Здравствуй, Ушастик! – сказал зулусский принц.

– Кларенс! – воскликнула Кэтрин и стиснула его в объятиях со всей силой пумы. Затем повернулась к заклинательнице змей. – Зора, прости меня за все. Или, если не хочешь, не прощай. Я просто хочу, чтобы ты знала: я прекрасно понимаю, какой тогда была идиоткой.

– А ты правда пума? – спросила Зора, уперев руки в бока и недоверчиво глядя на Кэтрин.

Кэтрин оттянула верхнюю губу, показала клыки, а затем расстегнула верхнюю пуговицу на рубашке. Распахнула ворот и показала шрамы, оставшиеся после трансформации.

– Да, что-то такое есть, – сказала Зора, разглядывая белые полоски на темной коже Кэтрин. – Я не говорю, что простила тебя, но… – Она протянула руку. – Зурита. Это мое настоящее имя, не цирковое.

– Спасибо, – сказала Кэтрин, пожимая ей руку. В цирке любая откровенность, любое признание считалось подарком.

– Слушай, кошка… – проговорил Саша со своим резким акцентом, все еще держась поодаль. От него опять пахло этими чертовыми папиросами.

Кэтрин подошла и крепко стукнула его кулаком по руке.

– О чем ты думал? Какой же ты друг, если так меня продаешь? – Она стукнула его еще раз, словно в подтверждение своих слов.

Саша попятился обратно в музыкальную комнату, потирая ушибленное место.

– Да дай ты объяснить…

Кларенс, все еще стоявший в коридоре, сказал Жюстине:

– Мы утром приехали. Знаешь, Лоренцо не отказался бы от великанши, если ты надумаешь вернуться к старой работе. И Атлас будет ужасно рад тебя видеть, хоть он и постеснялся пойти с нами – вдруг ему тут не обрадуются.

– Вот уж глупо, – сказала Жюстина. – Я была бы счастлива его повидать, Кларенс. Это правда.

К тому времени, как Мэри с Беатриче вернулись из Академии наук, цирковые артисты уже смеялись и разговаривали, жуя яблочные штрудели и какие-то булочки в форме рога, с маком и изюмом, под названием «кифли», которые Кати принесла вместе с кофе. Кларенс с Кэтрин рассказывали о былых днях в «Волшебном цирке чудес Лоренцо», Жюстина, как всегда, внимательно слушала, а Зора расспрашивала обо всем, что с ними было, когда цирк переживал лучшие времена и разъезжал с гастролями по всей стране. Диана, возникшая будто из ниоткуда сразу же, как только принесли еду, сидела на полу и расспрашивала Сашу о том, каково быть человеком-собакой. Саша терпеливо объяснял, что он, в сущности, обыкновенный человек, только немножко волосатый.

Когда вошла Беатриче, Кларенс поднялся ей навстречу. Она вежливо протянула руку в перчатке. Кларенс с разочарованным видом пожал ее и отпустил с видимой неохотой. Кэтрин представила Мэри, еще незнакомую с артистами цирка.