Нежность - Элисон Маклауд

могут судить, какое действие – явное или подсознательное – окажет подобная книга на простых людей. Однако вы про себя будете знать, что среди вызванных мной свидетелей, экспертов – ученые-литературоведы, естественно, но, кроме них, учителя частных школ, гимназий и обычных школ. Среди них учителя с большим стажем, сами родители, а также специалисты по литературе. Перед нами выступали писатели, священнослужители и литературные критики. Перед нами выступал член парламента, сын шахтера; выступали редакторы газет и дикторы телевидения, которые в силу своей профессии прислушиваются к общественному мнению. Я стану утверждать, что это самые квалифицированные эксперты из всех, кого можно вызвать по подобному делу. Возможно, вы заметили, что при выступлении первых нескольких свидетелей обвинение набросилось на них, как и следует, поскольку дело обвинения – обвинять. Затем обвинение постепенно – это было заметно – капитулировало перед убедительностью свидетельских показаний.

Кроме того, обвинение, обращаясь к вам, высказало следующее, я перефразирую: «Не будем обращать внимания на всех этих сиятельных свидетелей, потому что мы с вами люди простые и лучше них понимаем, что к чему. Откуда им знать, какова настоящая жизнь и реальный мир, в котором обитает большинство людей». Но ведь сам Лоуренс именно такой и был, разве нет? Человек из народа. А вот насколько адвокаты обвинения находятся в контакте с суровой реальностью, мы не знаем.

Когда же пришла очередь обвинения вызывать свидетелей, они не вызвали ни одного эксперта! Не нашлось ни единого свидетеля, который бы вышел на место для дачи показаний и сказал бы хоть что-нибудь против Лоуренса или его книги. Никто не смог указать ни одного места в книге, где бы защищались или рекомендовались беспорядочные половые связи.

Затем обвинение наверняка укажет вам на тот факт, что эта книга, при розничной цене три шиллинга шесть пенсов, будет доступна широкой публике. И действительно, после того, как вы ознакомились с книгой, ведущий адвокат обвинения предложил вам следующий вопрос: «Захотите ли вы, чтобы эту книгу прочитала ваша жена или ваши слуги?» Мне очень жаль расстраивать обвинение, сообщая, что в наши дни довольно большое количество людей, собственно говоря, не держит слуг. Но конечно, издательство «Пингвин букс» было создано именно для борьбы с подобным взглядом на вещи: с убеждением, что особое издание позволительно публиковать для продажи за пять или десять гиней, чтобы люди менее состоятельные не могли прочитать то, что читают другие.

Но ведь любой человек, даже если зарабатывает всего десять или двадцать фунтов в неделю, не меньше интересуется обществом, в котором мы живем, и проблемами человеческих отношений, в том числе сексуальных. Что же касается жен, упомянутых в той же фразе, разве женщинам менее интересны человеческие отношения, в том числе сексуальные? Если эта книга заслуживает прочтения, она должна быть доступна и рабочему, и работнице, а также учителю или учительнице. Если вдуматься, это совершенно удивительное положение вещей, что, когда ученый-литературовед на время уезжает из нашей страны, чтобы работать в зарубежном университете, он предположительно не должен знать вообще ничего об этой книге.

Кроме того, обвинение не упустило ни одной возможности атаковать Дэвида Герберта Лоуренса лично. Здесь заявили, что он «сбежал» с чужой женой. Это правда, но Лоуренс был женат единственный раз в жизни и в этом браке состоял до самой своей смерти. Лоуренс жил и умер под клеймом общественного мнения, вызванного запретом на книгу, – убеждения, что он написал порнографический роман «Любовник леди Чаттерли». Это облыжное обвинение никогда не было доказано.

Не пора ли очистить имя Лоуренса от совершенно несправедливых поклепов, возведенных на него из-за этой книги, и позволить нашему народу, его народу, самому судить о ее высокой цели? Нация британцев известна всему миру в первую очередь двумя вещами: литературой и демократическими учреждениями – парламентом, судом присяжных и так далее. Очень странно будет, если наша страна останется единственной, где произведение этого человека, произведение англичанина, нельзя прочитать.

Что касается самого романа, возможно, вы согласитесь с некоторыми из вызванных экспертов – свидетелей, считающих, что это не лучший роман Лоуренса. Но поскольку это его последняя книга, мы можем сказать, что она – средоточие его трудов. Можно также сказать, что книга написана неровно и не везде легко читается. В частности, диалог между отцом Констанции и Меллорсом выглядит неубедительно, поскольку Англия Лоуренса – это не Англия частных школ и дорогих клубов в Вест-Энде; Лоуренс просто не знал, как будет выражаться аристократ в подобном положении. А может быть, как раз знал и перестарался, рисуя, по сути, карикатурный образ сэра Малькольма. Однако закон о непристойных произведениях отчетливо требует, чтобы книгу оценивали как произведение в целом.

Со всем моим уважением, я не могу согласиться с тем, как здесь характеризовали Констанцию. У нее была любовная связь в Германии. Потом она вышла замуж. Она пережила войну, дождалась конца войны. Потом с фронта возвращается ее муж, более неспособный к физической стороне брака. Когда Микаэлис предлагает Констанции секс, она абсолютно четко демонстрирует уважение к браку: она говорит, что не может быть с Микаэлисом. Она не изменяет мужу, пока сам муж не предлагает ей родить ребенка от другого мужчины, чтобы было кому унаследовать Рагби-Холл.

Никто не станет утверждать, что Констанция правильно сделала, вступив во внебрачные отношения, но предметом романа является стоящий перед ней выбор. Лоуренсу не обязательно было делать ее мужа инвалидом в коляске; он мог бы просто придумать сэра Клиффорда Чаттерли, которому надоела жена, и тогда нам было бы легче сочувствовать Констанции. Но Лоуренс хотел описать настоящую, трудную дилемму человеческих отношений. Даже если мы согласны, что леди Чаттерли поступила «неправильно», было бы неправомерно осудить ее, объявив какой-то нимфоманкой, не правда ли?

Что касается отдельных абзацев, описывающих, как герои занимаются любовью, вы помните, обвинитель намеренно читал их карикатурно, высмеивая диалект и так далее. Однако, возможно, вам пришло в голову, что конечный эффект, даже при таком чтении, подчеркивает тонкость чувств и красоту секса. Потому что красота вызывает перебои в сердце, которые несовместимы с похотью, верно же?

Да, думает Розалинда, подавшись вперед и опираясь обеими руками о трость. Да. Вызывает. Вызывала. Красота.

Она по-прежнему ощущает присутствие изгнанника на скамье подсудимых. Не нужно даже смотреть туда. «Ничего не забывай», – когда-то написал он.

Мистер Гардинер продолжает, а она снова во Фьезоле с Лоуренсом. Они идут вверх по склону. Нити времени перепутаны.

Да, кивает ее любовник, ухмыляясь, пока они идут с детьми от маленькой виллы к рыночной площади. Младенец едет в фермерской тележке, обложенный соломой