Дело заботливого опекуна - Эрл Стенли Гарднер

– Да.

– Во второй раз с вами говорил женский голос?

– Не уверен... Сейчас мне кажется, что это был голосмужчины, старающегося подражать женскому, но утверждать не стану. Все, что ямогу сказать, что голос был слишком пронзительным для мужчины и чересчурхриплым для женщины.

– Какой номер вы набирали?

– Я его не помню. Палмер меня предупредил, что он снимает наопределенные часы телефонные кабины с тем, чтобы избежать опасности попасться вловушку и исключить возможность обращения в полицию.

– Почему вы так хотели получить сведения, дискредитирующиеФреда Хедли?

– Чтобы защитить Дезире Эллис.

– Защитить от кого?

– Сначала от нее самой, а потом от домогательств человека,который хотел использовать ее в своих целях.

Мейсон долго с сосредоточенным видом смотрел в лицо своегоклиента, а затем встал.

– Хорошо, Даттон! Я вовсе не собираюсь репетировать вашипоказания в суде. Мой совет остается прежним – говорите правду. Всю правду иничего, кроме правды. Ничто не поможет вам в суде больше, чем искренность.

– Я постараюсь, мистер Мейсон.

– А сейчас постарайтесь заснуть, так как вас ждут суровыеиспытания, будьте уверены!

– Шеф! У Пола Дрейка есть еще один свидетель! – объявилаДелла, когда Мейсон вошел в свою контору. – Он сейчас в агентстве Пола.

– Кто он?

– Это человек, который живет в сотне метров от клуба«Беркли» по главной дороге. Его дом находится как раз неподалеку от местаубийства. Вечером он слышал звук выстрела, но это было раньше того времени,когда, по мнению следствия, произошло убийство.

На лице Мейсона появилась удовлетворенная улыбка.

– Я ждал хоть одного шанса во всем этом деле, и вот,кажется, он появился.

Делла позвонила по телефону и сообщила:

– Пол идет сюда вместе с ним.

– Хорошо. Делла, подготовься записать его показания. Запишиего имя на чистом листе бумаги и приготовь документы для представления его судув качестве первого свидетеля защиты. Ни под каким видом нельзя допустить, чтобыон исчез до того, как даст показания.

Дрейк вошел в сопровождении человека высокого роста, летпятидесяти на вид, с большим носом и проницательными глазами под лохматымибровями.

– Мое имя Джордж Холбрук, я живу недалеко от клуба «Баркли».

– Как я понял, у вас есть что-то новое, относящееся к делу,которым мы занимаемся?

– Может быть, новое, а может, и нет. Вот что произошловечером двадцать первого. Я читал в газетах об этом деле, и вдруг меня что-тосильно встревожило. Я спросил жену, не случилось ли это в тот вечер, когда мыбудто слышали выстрел?

– Вы уверены в дате?

– Подождите, я просто повторяю то, что я сказал тогда жене.Я уверен в дате потому, что сестра жены прислала нам телеграмму с сообщением,что она прилетит к нам в тот день в 22.50. Ожидая момента, когда нужно будетехать ее встречать, я вышел на крыльцо выкурить сигарету. И в это время услышалвыстрел. Я уверен, что это был именно выстрел, а не что-нибудь другое, так какя много охотился и могу отличить звук выстрела от любого похожего на него.Например, от звука выхлопа двигателя. Мне послышалось, что звук донесся сплощадки для гольфа клуба «Баркли».

– Телеграмма и приезд вашей золовки внушают вам уверенностьв том, что это происходило вечером 21-го?

– Да.

– Как случилось, что вы сразу не связали этот выстрел субийством, о котором писали буквально все газеты уже на следующее утро?

– Моя золовка всегда любила долгие путешествия на машине, ина этот раз мы доставили ей это удовольствие. Мы втроем отправились впутешествие на следующий день в шесть часов утра на три недели. Мы поехали насевер Калифорнии, с тем чтобы вернуться через Йосемитский парк. Короче, я почтизабыл о выстреле и вспомнил только тогда, когда прочитал в газете отчет оначале процесса.

– Вам не приходилось слышать разговоры или слухи обубийстве?

– Да, но я просто не обращал на них внимания. Я думал, чтоубийца – какой-нибудь бродяга... Подобные истории происходят очень часто! –Холбрук сделал неопределенный жест.

– А вы могли бы точно вспомнить время, когда вы услышаливыстрел?

– Я могу сказать, что не было еще девяти часов вечера! В тотмомент, когда я стоял на крыльце, я вспомнил, что могу пропустить телевизионныепоследние известия в 21 час. Когда я вошел в комнату и включил телевизор,передача только что началась.

– Ваше свидетельство может оказаться для нас чрезвычайноценным, мистер Холбук, – сказал Мейсон. – Вы слышали только один выстрел?

– Да, только один. Именно это и укрепило меня впредположении, что это был выстрел. При детонации в двигателе было бы слышнонесколько хлопков.

– И это действительно были последние известия в 21 час?

– О да, я тогда рассердился на себя, потому что пропустилсамое начало, и потому снова слушал эти известия в 22 часа.

Между тем вернулась Делла и положила перед Мейсоном какую-тобумагу. Мейсон сказал:

– По правилам, мистер Холбрук, я должен предъявить суду всеваши данные, чтобы вы могли выступить. Я попрошу вас прийти в суд к десятичасам утра. Мы вас долго не задержим. Повторяю, ваши показания чрезвычайноценны!

– Я готов сделать все, что нужно, – спокойно ответилХолбрук. – Ведь я и обратился к вам именно для этого. Вы были в суде, когда язашел к вам первый раз. Но мисс мне сказала, чтобы я обратился к мистеруДрейку, так как он в курсе дела, и я отправился к нему, чтобы рассказать всюэту историю. Я правильно сделал?

– Абсолютно правильно, – поспешил уверить его Мейсон.

– Ну, прекрасно, мистер Мейсон, до завтра!

Мейсон проводил посетителя до самого выхода. Закрыв дверь,он сделал танцевальное па, подскочил к Делле, схватил ее за талию и прошелся сней в вальсе, после чего сердечно пожал руку Дрейку.

– Ты понимаешь, как он нам поможет?!

– О да, присяжным будет о чем поразмышлять... А еслипрокурор найдет другого свидетеля, который поклянется, что слышал выстрел многопозднее? – возразил Дрейк.

– Тогда я скажу, что было два выстрела, – улыбнулся Мейсон.– Обвинение окажется в затруднении: каким выстрелом был убит Палмер? Это можетпривести к оправданию подозреваемого. Ведь никто не сможет доказать, что Даттонлжет, заявляя, что Палмер был мертв, когда он прибыл в назначенное место. Егопросто заманили в ловушку, чтобы сделать козлом отпущения.