Авиатор: назад в СССР 12 - Михаил Дорин

колокола. Сжал форсажные гашетки и перевёл рычаги управления обоих двигателей до упора вперёд. Есть полный форсаж!

Нос самолёта направлен практически отвесно вниз. Земля несётся навстречу, с ужасающей быстротой увеличиваясь в размерах, перекрывая собой всё остекление фонаря.

— Вывод! Вывод! — кричит руководитель полётами.

Угол атаки на выводе предельный, но согласно заданию. Даю вперёд левую ногу, крен — влево. Вывожу, и, по заказу моих техников, проношусь над их «смотровой площадкой» на крыше ИАС.

— Вывел. Задание закончил. Разрешите посадку с визуального, — запросил я у руководителя полётами.

— Ух! Не возражаю. Контроль шасси, механизации, — выдыхает он.

Всё же было указано в задании. Но со стороны все манёвры вблизи земли смотрятся весьма опасно. И красиво одновременно. Один только человек на земле в этой ситуации чаще всего испытывает серьёзное волнение — руководитель полётами, который за это отвечает.

После посадки, Дядя Вася долго тряс мне руку.

— Местные в восторге. Сказали, что такого ни разу не видели, — радовался он.

— Ага. Кстати, девочки тоже смотрели, — намекнул мне Арнас.

— Рад, что всем понравилось, — ответил я, утирая пот со лба.

— Тебе только не до девочек было в этот момент, — продолжили меня подкалывать.

— Ладно, мужики. Мне надо Швабрина страховать.

Ваня уже начал запускаться, когда я подошёл к специальному люку, через который осуществляется вход на рабочее место РВП. На моих глазах специальное устройство натягивало тросы аэрофинишёров. По металлической поверхности, словно гигантские змеи, ползли толстенные тормозные приспособления.

Придя к РВП, я поприветствовал его, и мы стали ждать Ивана. Взлёт он произвёл уже через несколько минут и приступил к непростой работе.

Заход за заходом он отрабатывал технику выполнения снижения по оптической глиссаде и посадки на «блок». Сделал около десятка заходов с проходом без касания. Наконец, остаток заданный и можно касаться посадочного блока.

— Остаток расчётный. Заход с касанием, — доложил Иван, выходя на посадочный курс.

— Сегодня он практически все заходы выполнил с расчётом во второй трос. Оценка «отлично», — оценил работу Швабрина РВП.

— Это здорово.

Иван планирует уже земле. Несколько мгновений до касания. Точнее, это будет удар о посадочный блок. Самолёт касается «учебной палубы» и набирает высоту. Двигатели взревели, выходя на максимальный режим. Отлично! Второй трос зацепил бы однозначно. Ещё пара заходов, и всё как под копирку.

Очередной заход. Блок уже близко. Самые напряжённые несколько последних секунд до касания. Привычный громкий удар там, где нужно. Снова двигатели вышли на «максимал»! А вместе с ними… и рвётся пневматик. Хватаю бинокль и подтверждаю опасения. Но и это не самое страшное.

— 087й, белый шлейф за тобой. Левый пневматик лопнул, — выхватил я тангенту у РВП.

Ситуация для Вани очень сложная.

— Интенсивно топливо течёт?

— Подтвердил. Слева, — вглядываюсь я в бинокль.

На посадке от лопнувшего колеса, скрежещущего металлической ребордой по бетону, всегда, словно от гигантского бенгальского огня летят искры. На посадке оно может воспламениться в любой момент.

Глава 7

Долго раздумывать нельзя. Посадка на основную полосу была бы самым верным решением. Вот только слишком ситуация у Швабрина особая.

— Буду садиться на основную, — принимает решение Иван.

Бросил тангенту и выскочил в подземные коридоры тренажёра. Открыл люк и выбежал на улицу. Увидел, как в сторону основной полосы уже летят спецмашины. Махнул рукой и пожарный ЗИЛ остановился рядом. Запрыгнул на подножку. Крепко ухватился за дверь, но это не так просто.

Машина с места стартует, будто самолёт на форсаже.

— Куда едем? — открыл окно пожарный, сидящий на пассажирском сиденье.

— Меня к помощнику на стартовый командный пункт.

Водитель кивнул и ещё прибавил газу. Нормальный такой аппарат у местных пожарных!

Я постоянно смотрел вверх, контролируя местоположение Ивана. Он как раз проходил траверз аэродрома. Заход на посадку решил выполнять над озером? Абсолютно верное решение в сложившейся ситуации. Надо быть подальше от жилых районов.

Автомобиль притормозил напротив будки СКП-11, где и сидит помощник руководителя полётами ПРП. Пробежался по влажной почве, измазавшись в грязи. Но это сейчас неважно. Надо быстрее добраться до тангенты.

Я буквально влетел в помещение, где на высоком стуле, будто за барной стойкой сидел ПРП.

— Тангенту! — крикнул я.

— 087й, разворот на посадочный. Полосу вижу, — услышал я из динамика, спокойный голос Ивана.

Самолёт очень энергично сделал разворот. Медлить с посадкой ему категорически нельзя. Полёт с интенсивной течью топлива чреват очень большими неприятностями: от остановки двигателей до пожара и взрыва в воздухе.

— Как он будет садиться? — тихо спрашивает у меня ПРП.

Я посмотрел на него. Парень волнуется, будто сам сейчас в кабине.

— Даже подсказать ему не могу, — хватается он за голову руками. — Может ему прыгать?

— Этого он делать не будет, — отвечаю я.

Иван продолжает заход.

— 087й, средства в дальнем конце полосы, — спокойно сказал я в эфир.

— Понял. Контролируй мой крен после касания.

— Принял.

ПРП совершенно не понял, что сейчас будет происходить. При мне он достал сигарету и сунул в рот, но не подкурил.

Иван начал снижаться слишком интенсивно. Так он не загасит скорость ниже расчётной для посадки.

— Низковато, — сказал я в эфир.

— Понял. Снижаю обороты. Даю крен, — комментирует свои действия Иван.

МиГ-29 приближается к земле. Швабрин очень аккуратно работает органами управления. Плоскости управления отклоняются медленно и плавно. Без рывков.

— Торец. Высота 3, — подсказываю я, «на глаз» определяя расстояние самолёта до полосы.

Двигатели затихают. Ваня убрал обороты и медленно накренил самолёт на правую стойку. Филигранное касание! Теперь, будто каскадёр едет на одном колесе.

—