The Transformation of the World: A Global History of the Nineteenth Century - Jürgen Osterhammel

Империи - это крупномасштабные структуры власти. Их можно определить как самые крупные политические образования, возможные в данных географических и технологических условиях. Они являются составными структурами. Имперская интеграция имеет горизонтальное и вертикальное измерение. По горизонтали территориальные сегменты империи должны быть связаны с центром, а по вертикали - обеспечивать господство и влияние в колонизированных обществах. Прежде всего, для горизонтальной интеграции необходимы инструменты принуждения и военный потенциал. Все империи опираются на скрытую угрозу применения силы, не ограничивающуюся навязыванием уставной правовой системы. Даже если империям не свойственен постоянный террор, даже если Британская империя в XIX и XX веках связывала себя базовыми нормами права (когда она не занималась жестоким подавлением восстаний), империя всегда находится в тени чрезвычайного положения. Национальное государство в худшем случае - и то редко - сталкивается с революцией или сецессией, в то время как империя должна постоянно быть начеку, опасаясь мятежей и измены со стороны недовольных подданных и союзников. Способность подавить восстание - одно из основных условий имперского присутствия. Колониальное государство сохраняло эту способность до самого конца своего существования. У англичан она сохранялась в Индии во время Второй мировой войны, а в Малайе - до 1950-х годов. Французы, несмотря на упорные попытки, не смогли вернуть ее во Вьетнаме после Второй мировой войны и потеряли в Алжире после 1954 года. Империи не полагаются только на местные ресурсы насилия, они сохраняют возможность вмешательства из центра, символом которого являются карательные экспедиционные силы. Одним из принципов является направление специальных подразделений из-за пределов территории - казаков, сикхов, гуркхов, сенегальских тиральеров, польских войск для войн Габсбургов в Италии - своего рода глобализация насилия. Иногда это приносило странные плоды. В состав французских интервенционных сил в Мексике входили 450 египетских солдат, которых Саид-паша, правитель Каира, за бесценок одолжил своему иностранному покровителю Наполеону III. Эти египетские войска оставались до конца, обеспечивая прикрытие отхода французов и став одними из самых титулованных войск Второй империи.

Транспорт и связь на больших расстояниях были постоянной необходимостью империи. До появления в 1870-х гг. регулярной телеграфной связи новости не могли распространяться за границу быстрее, чем корабли и люди, которые их перевозили. Уже одно это свидетельствует о том, что даже при самой лучшей организации переписки (Испанская империя в XVI веке, Ост-Индская компания) империи начала века были связаны между собой очень слабо по сегодняшним меркам. И все же сомнительно, что современные коммуникационные технологии сделали империи более стабильными. Колониальные власти отнюдь не всегда обладали монополией на передачу информации; их противники использовали как аналогичные методы, так и контрсистемы - от буш-барабана до Интернета.

Создание развитой бюрократии как инструмента интеграции зависело не только от функциональных требований, но и от политической системы и стиля имперского центра. Хотя Китайская империя династии Хань была гораздо более жестко управляемой, чем ранняя Imperium Romanum того же периода, соответствующей разницы в успехе интеграции не было. Современные империи также сильно различаются по степени бюрократизации, а также по способу и масштабам связей между государственным персоналом и институтами ядра и периферии. За исключением Китая, в империи редко или никогда не было единой администрации. Британская империя, сумевшая сохранить свою целостность на протяжении столетий, имела запутанную систему органов власти, которая в лучшем случае держалась на общих обязанностях кабинета министров в Вестминстере. Что касается французов, то поразительная множественность их колониальных институтов опровергает любые представления о картезианской ясности на уровне государства.

В отличие от национального государства, имеющего более или менее соответствующее национальное общество, империя - это политическое, но не социальное объединение. В ней нет всеобъемлющего имперского "общества". Характерный способ имперской интеграции можно охарактеризовать как политическую интеграцию без социальной интеграции. Социальные связи были наиболее прочными среди чиновников, отправляемых на ограниченный срок, т.е. высших кадров ниже уровня вице-короля и губернатора. До введения конкурсных экзаменов на колониальную службу, ориентированных на эффективность, при замещении должностей повсеместно большую роль играли родственные связи и протекция. Бюрократизация имперской службы привела к появлению иного, уже не родственного, типа esprit de corps, а также к новым видам карьеры и имперской циркуляции. Назначение на должность в империи могло привести как к повышению, так и к понижению.

Связи между социальными кругами в Европе и поселенцами в колониях были гораздо слабее. Разнообразные процессы креолизации, наряду с формированием новых идентичностей поселенцев, неоднократно давали о себе знать. Стремление к автономии было особенно сильным, если оно было направлено, как в Испанской Америке, против приезжих, имевших статус на родине, или если иммигранты ощущали особенно большую социальную дистанцию от метрополии, как это было в (бывшей) колонии Австралии. Часто для самовоспроизводства поселенческих обществ не хватало необходимой демографической массы. Тогда все оставалось на уровне изолированных, разрозненных сообществ, как, например, в городских торговых базах и административных центрах или среди малочисленного поселенческого населения, разбросанного по большой территории (как в Кении около 1890 г.). Гораздо более свободными были отношения через этнические барьеры и цвет кожи. Со временем одни империи допускали или способствовали росту числа колониальных подданных в административной, военной и церковной иерархии, другие сохраняли этно-расовый эксклюзивизм, который в XIX веке имел тенденцию к росту (например, в немецких и бельгийских колониях в Африке он был абсолютным). Уникальным исключением в новейшее время стало систематическое привлечение иностранцев в военную элиту Османской империи и мамлюкского Египта. В целом же отождествлять политическое "сотрудничество" (структурно необходимое для функционирования колониальных государственных аппаратов) с социальной интеграцией в таких сферах, как брак, сомнительно. Горизонтальные социальные связи не были цементом империи.

Другое дело - символическая интеграция. Формирование идентичности с помощью всевозможных символов необходимо для национальных государств, но не менее важно оно и для империй, которые опирались на них в качестве компенсации за отсутствие других источников согласованности. Монарх и монархия как локусы символической конденсации имели двойное преимущество - сплачивали европейских колонистов и производили впечатление на туземцев. По крайней мере, так казалось. Мы не можем быть уверены, что многие индийцы испытали восторг от провозглашения королевы Виктории императрицей Индии в 1876 г., но мы знаем, что ее дед, Георг III, служил североамериканским революционерам в качестве полезного негативного символа. Повсюду монархия использовалась в качестве фокуса интеграции: в государстве Габсбургов, где по случаю императорского юбилея в 1898 г. рейхспатриотизм с центром в лице престарелого Франца Иосифа должен был нейтрализовать вновь поднимающийся национализм; в империи Вильгельминов и царизма; очень умело в империи Цин с ее буддийскими и мусульманскими меньшинствами; грубо в Японской империи,