Кузница Тьмы - Стивен Эриксон

какими окажутся последствия? Сомневаюсь, Драконус. Ты слишком стар. Твой некогда острый ум притупился, а любовь сделала тебя слепым, как этих летучих мышей, что отправились на охоту.

– Они охотятся за тобой, Эррастас? В таком случае тебе стоит отсюда бежать. – С этими словами Драконус протянул руку и забрал черный диск.

– Это священная земля, о повелитель. Летучие мыши кружат, чувствуя мое присутствие, но не могут меня найти. Теперь я на это способен, как и на многое другое. Поймешь ли ты наконец? То, что мы совершили: ты, высказав желание, и я, ответив на него, – приведет к смерти старых обычаев. Уничтожит само блуждание в потемках. – Эррастас махнул теперь уже пустой рукой. – Наши сородичи, которые преклоняют колени перед Азатами, создавая божества из бесчувственного камня, заново укрепятся в своей вере, поскольку, нравится это кому-то или нет, мы сделали ее истинной. Могущество придет в эти края, Драконус, и, хотя верующие останутся в неведении по поводу его источника, оно сотворено нашими руками. – Он рассмеялся. – Ну не забавно ли?

– Этот дар единственный в своем роде, Эррастас.

Тот снова пожал плечами:

– Воистину.

– Ты не создал никакого другого?

– Нет, конечно.

– Где Сешуль Лат?

– Недалеко, но он не желает с тобой разговаривать.

– Если окажется, что ты обманываешь меня, Эррастас, я выслежу тебя, и куда успешнее, чем эти беспомощные ищейки.

– Не сомневаюсь. Но скажу тебе правду. Я не обзавелся соперниками: ни со стороны Ночи, ни с какой-либо другой.

Драконус молча смотрел на Эррастаса.

– Клянусь! – рассмеялся азатанай. – Взгляни на меня! Думаешь, я стал бы вновь добровольно подвергать себя всем испытаниям, через которые прошел, создавая этот Терон? Как, по-твоему, я вложил столько могущества в эти измельченные листья? Ты лучше всех прочих понимаешь ограничения дерева, жестокое отсутствие утонченности в камне, приводящую в ярость неуловимость воды и воздуха. Ты всерьез считаешь, будто Ночь с готовностью поддастся попыткам ее связать? И какими деньгами я мог бы заплатить за это приобретение? – Он отступил назад и изобразил низкий поклон. – Видишь, как я ношу свое богатство, о повелитель?

Драконус внезапно пошатнулся, словно от удара.

Перед ними, все еще в позе поклона, расплывался в воздухе, подобно призраку, Эррастас. Крыша дома за его спиной вдруг осела, с грохотом провалившись внутрь в облаке пыли.

Сверху на них обрушился беспорядочный водоворот летучих мышей. Присев и прикрываясь от ударов их крыльев, Аратан попытался спрятаться под боком Бесры, но конь испуганно дергал головой, в панике волоча его по земле. Боевая кобыла Хеллар, однако, стояла неподвижно, и, хотя Бесра мог с легкостью тащить за собой Аратана, мерину пришлось остановиться, когда натянулся повод, связывавший его с Хеллар. Укрывшись между двумя лошадьми, юноша низко присел, заслонив руками голову.

Воздух внезапно сотрясся от резкого удара и тут же очистился, будто летучие мыши попросту исчезли.

Аратан потрясенно взглянул на небо, а потом туда, где стоял Драконус.

Отец выглядел так, будто его ранили. Широкие плечи сгорбились, голова поникла. Несмотря на высокий рост и массивную фигуру, он вдруг показался крайне хрупким. Драконус прошептал единственное слово – имя, которое Аратан до этого уже слышал:

– Кариш.

Юноша тут же вспомнил сцену между его отцом и Олар Этил, когда все словесные кинжалы внезапно оказались убраны в ножны, а угрозы отошли на второй план.

«Азатанай совершил убийство».

Жертвой была женщина-яггутка.

«Ее звали Кариш, – подумал он, – и отец достаточно хорошо ее знал, чтобы известие это его потрясло. Чтобы он испытал горе и искал утешения у своей бывшей возлюбленной».

– Ваш дар Матери-Тьме, – произнес Аратан, – пропитан кровью. – Драконус промолчал, и он продолжил: – Эррастас сказал, что кровь потребовалась ему, дабы достичь того, чего вам хотелось, отец. Теперь он открыто носит свое облачение, демонстрируя тем самым жажду… новой крови и могущества, которое она дает.

– Кровь очистит этот дар, – не оборачиваясь, ответил Драконус. – Когда снова откроются Врата Ночи, она избавит его от яда.

– И скроет тем самым преступление от глаз Матери-Тьмы. Вы ведь не скажете ей, отец?

– Ничто не остается сломленным навеки, – прозвучал, подобно обещанию, шепот Драконуса. Он повернулся к сыну. – Думаешь использовать эту тайну против меня?

Аратан покачал головой, внезапно почувствовав страшную усталость и желание оказаться от всего этого как можно дальше.

– Куральд Галейн не для меня, – заявил он. – Так же, как и Матерь-Тьма и вы, отец. Я совершенно другой. Предложите ей свой испорченный дар, если хотите. Мне все равно. Если бы я только мог выдать нашу общую тайну и окажись здесь Эррастас, способный прочитать мои мысли, ему было бы чего опасаться.

– Большинство созданий в этом мире осознают, что страх может быть добродетелью, – усмехнулся Драконус. – Эррастас этого не понимает. Если ты попытаешься его найти, он будет ждать тебя, зная все твои мысли. Это недостойный путь, Аратан. Ты не готов бросить вызов Эррастасу.

– Кто его преследует, отец?

– Не знаю.

Не веря его словам, Аратан перевел взгляд на разрушенный дом, где медленно оседала пыль:

– Кто жил здесь раньше?

– Это важно? Почему ты спрашиваешь?

– Эррастас пользовался этим домом. Мне хотелось бы знать ход его мыслей.

Драконус вернулся к Каларасу.

– Оставь это, Аратан.

– Вы говорили Олар Этил, что хотите найти Повелителя Ненависти. Будете и дальше его искать, отец?

– Да. – Драконус взобрался в седло.

– И ему вы тоже солжете?

Властитель Ночи молча пришпорил своего боевого коня.

Выбрав Хеллар вместо Бесры, юноша сел в седло и последовал за отцом.

За последнее время Драконус успел сильно вырасти в глазах Аратана, однако теперь юноша испытал разочарование. Его отец разбивал сердца женщинам, которых любил, но при этом опасался, что Матерь-Тьма поступит так же с ним самим. Он был всего лишь фаворитом, которого презирали высокородные и боялись в Цитадели. Он создал армию из своего домашнего войска, вызвав тем самым подозрения со стороны легиона Урусандера. Драконуса осаждали со всех сторон.

«И все же отец оставляет Матерь-Тьму, отправившись на поиски не дара любви, но дара могущества. Он считает любовь игрушкой, блестящей побрякушкой и требует ее в ответ на любой свой жест. И потому все его поступки несут в себе множество смыслов.

Но при этом отец не осознаёт, что это его личный язык и никто больше не понимает его игру в сделки и накопление долгов.

Я начинаю постигать множество жизней, которые ведет мой отец, и в каждой из его масок обнаруживаются новые изъяны. Когда-то я поклялся ранить его, если смогу. Глупое самодовольство. Драконус не знает ничего, кроме ран.

Скажи мне, отец, любил ли ты когда-то Кариш? И