М. Берг. Чашка кофе. (Четыре истории) - Михаил Иванов

разберёшься. Ты сделал осознанный выбор, и это главное. Теперь – следуй ему до конца.

– И всё же… хотелось бы знать…

– Надежда – не твой конёк? – Сын Неба усмехнулся. – Что ж… Есть неплохая вероятность, что срок существования человечества не истечёт к моменту, когда люди осознают своё метафизическое единство. Единая душа, общая для предков и потомков, – в ней присутствуете и вы, и те, кто был до, и кто будет после. В этом смысле, каждый из людей бессмертен. Эта общечеловеческая душа должна стать свободной, чтобы послужить последней ступенью для тех, кто решит закончить начатое. А уж как сложится на самом деле…

– Как сложится, так сложится, – не вытерпел Максуд. – Пустые рассуждения только отвлекают от того, что актуально в настоящий момент!

– Мне просто интересно заглянуть дальше и глубже, разобраться… – удивлённо посмотрев на Максуда, Бинеш пожал плечами.

– Не всех ведёт жажда знаний, дадаш… – тут Максуд осёкся, помрачнел, а взгляд его снова скользнул по цепочкам паломников, которые будто решили опутать Гору. – Большинство руководствуется верой…

– Я – верю, – буркнул топавший в нескольких шагах позади Рост.

– Верю, верю… Поди теперь разбери… – проворчал Максуд.

– Люди верят по разным причинам, – согласно кивнул Бинеш.

– От безысходности, например…

– И вещи, в которые верят, иногда ведут к прямо противоположным действиям и результатам…

– Я вижу правду! А потому – верю! – буркнул Рост с вызовом и погромче, чтобы его слова не потерялись.

– Что скажешь, Фанис? – мрачно бросил Максуд Сыну Неба.

– Если говорить не о суеверии, а именно о вере – о вере в Творца, – не замедлил с ответом тот, – то причиной её стали не просто ощущения и фантазии и даже не некое врождённое понимание единства всего сущего – причиной стала едва осознаваемая память…

– Это-то мы помним, – с ноткой сарказма заметил Максуд. – Ты уже рассказывал нам…

– Но у меня всегда оставался вопрос… – встрял Бинеш.

– Это не всё, – отрезал Сын Неба и умолк вдруг – словно поставил говорунов на край пропасти.

Пауза вбирала напряжение в течение, пожалуй, полутора дюжин шагов: терпеливое безмолвие, натужное дыхание измотанных путников, истерически-нервные скрипы гравия под гудящими от долгого перехода ногами… Должно быть, Сын Неба настраивал таким образом внимание слушателей – и это ему удалось… А может, ему просто-напросто требовалось время собраться с мыслями?

– Изначальная сущность эксплодировала, образовав Мир, – столь же внезапно, как до того онемел, заговорил Сын Неба. – Она раскрылась в одночасье, подобно цветку из бутона. Её осознание и жизненная сила вырвались вовне, порождая пространство, обгоняя время. Положив начало Вселенной в том виде, в котором та, возможно, никогда не предполагалась. Цветок расцвёл, пронизанный нитями духа, и, подобно каплям росы, на его лепестках начала конденсироваться материя. Она послужила той глиной, из которой волею духа были вылеплены наделённые жизнью формы – в них зародился разум. Рассеянное когда-то осознание постепенно сгущалось – по-новому, однако неся в себе память об Изначальной сущности. Именно так, через жертвенную трансформацию, Изначальный (или Изначальная, не суть важно, поскольку не имеет смысла фрагментировать Единую сущность рамками половой принадлежности) стал Создателем, Творцом. И именно так вера стала неотъемлемым свойством всех Его созданий.

– Значит, память… – проговорил Максуд.

– Память? – эхом откликнулся Бинеш. – Но для чего, Фанис?

Сын Неба не ответил: осыпь перекрыла тропу, и пришлось перебираться через кучу валунов – их острые кромки усложняли задачу и требовали особой сосредоточенности.

– Так для чего, Фанис? – едва дождавшись подходящего момента, пропыхтел Бинеш (он изо всех сил старался держаться поближе к Сыну Неба – не терпелось, видно, вперёд всех разобраться со своим вопросом). – Ну… жизнь, осознание – тут я готов предположить что-то о смысле и назначении… А память? Для чего?

– Для того, может, чтобы дети узнали Отца? – ответил, не останавливаясь, Сын Неба. – Он пожертвовал собой, чтобы воскреснуть в нас. Обретёт ли Он целостность вновь или мы, его создания, станем новыми Создателями и разойдёмся каждый своим путём, порождая новые Вселенные? Заложено ли направление пути в Замысле изначально или полностью зависит от каждого осознающего существа? Может статься, память, часть нашей сути, и есть тот вектор, которому следует всё живое, кто знает?

– Не может быть, чтобы совсем никому не было известно… – недоверчиво покачал головой Бинеш.

– Даже ангелам?.. – раздался удивлённый голос запыхавшегося Дилшэда (Максуд и не заметил, как подтянулась к Фанису неразлучная пара).

– Ангелы – бесплотные обрывки осознания Изначального. Их понимание сути Вселенной хоть и глубоко, однако неполно. Кроме того, учитывая происхождение, они консерваторы, ретрограды, и, будь их воля, предпочли бы избавиться от плотных сфер Универсума… и даже свернуть всё Мироздание обратно в бутон, чем позволить жизненным формам из грубой материи развиваться в самодостаточные структуры. По счастью, несмотря на всё их могущество, Перворождённым не дано единолично, собственным своим произволом определить всему живому угодный лишь только им одним вектор. Однако… однако использовать своё влияние на сформировавшиеся новые зёрна осознания, каковым является человек, к примеру, вполне способны.

Бинеш поморщил лоб, кивнул своим мыслям и уже, кажется, собрался что-то сказать, но Сын Неба опередил его.

– Наверное, это гордыня, – произнёс он. – Конечно, Перворождённые считают себя старше и мудрее: появившись на рассвете Мира, они стали свидетелями формирования Вселенной. А может, это эгоизм и ревность – ведь всё время Рассвета Перворождённые оставались единственными Его детьми…

– А может, виной тому одиночество?

Сын Неба замедлил шаг и удивлённо оглянулся: Спингуль уставилась на него вопросительно, блестя глазами, – сквозь их серые озерца с некоторых пор стала проглядывать холодная синь океанской глубины. Сын Неба хмыкнул, качнул головой.

– Ну… Наверное, можно и так сказать. Эволюция осознания в плотном мире происходит очень медленно, освободиться от диктата грубой материи принадлежащим ей жизненным формам удастся весьма не скоро, тогда как Сотканные-из-света едва ли не с самого рождения свободны и совершенны… вернее, достигли своей эволюционной границы. Неоспоримость этого факта лишает Перворождённых надежды увидеть в обозримом для них будущем равных себе: к тому моменту они, может статься, прекратят своё существование. Встречавшие рассвет не достигнут заката… Так что, возможно, ты и права.

– Неужели нам никак не понять друг друга? Неужели пропасть между нашими мирами настолько велика? – поразился Дилшэд.

– Практически фундаментальна. Плотная материя не имеет… м-м… как бы выразиться… достаточной скорости, что ли. Она слишком тяжела и малоподвижна. К тому же нестойка и склонна к самопроизвольному распаду, более того – не выдерживает той интенсивности взаимодействия с каскадом миров, которой наделена крупица осознания, заточённая внутри неё, и потому функции плотного тела живого существа, не успевая адаптироваться к изменениям,