Развод и девичья фамилия - Татьяна Устинова

– И кто в этом виноват?

– Ты, – выпалил он, – ты и твой козел, которого онненавидит!

Кира, которая уже давно подумывала, не швырнуть ли в бывшегосупруга каким-нибудь предметом потяжелее, вдруг внимательно на него взглянула.Он отражался в зеркале и даже не догадывался, что Кира его изучает.

У него был абсолютно несчастный вид, как у собаки, которуюпобили неизвестно за что. В глазах отчаяние. Отчаяние выражал даже длинный нос.

Что это с ним такое приключилось?! Только что, пять минутназад, он был довольный и счастливый и даже томным голосом справлялся, незаигрывает ли она с ним!

Кира была женщиной очень умной, по крайней мере, ейнравилось думать, что она очень умная. Кроме того, именно за этим человеком онапробыла замужем пятнадцать лет.

– Сережка, – спросила она нормальным голосом, отвернулась отнего зеркального и посмотрела на него настоящего, – ты что, ревнуешь?!

Ее муж никогда не врал. Была у него такая черта. Он никогдане врал ей, даже в личных целях, даже для того, чтобы выглядеть лучше, чем насамом деле, даже когда вранье могло спасти его от ее гнева или от очередногоскандала.

Он не врал никогда.

– Да! – выпалил он, как будто плюнул ей в лицо. – И не смеймне говорить, что это глупо и что твоя личная жизнь меня не касается!

Кира даже представить себе не могла, что ревность ее мужа –да, да, бывшего! – доставит ей такое удовольствие. Раньше он никогда ее неревновал, даже когда следовало бы. Она считала – это оттого, что онравнодушный.

Или он ревновал, только она не замечала?..

– Я боюсь, – вдруг призналась ему Кира. – ужасно боюсь, чтоони решат, что это… я. Даже думать об этом боюсь.

Он бросил свою майку, которую переодевал уже в третий раз –она опять свалилась за креслице, – подошел и обнял Киру. Он всегда ее такобнимал – двумя руками за голову, так что щекой она оказывалась прижатой к егоплечу, и мир вокруг суживался до его плеча и рук, которые держали ее голову.

– Разберемся, – сказал он негромко, – хотя, конечно, все неслишком хорошо. Но… разберемся.

Это было самое странное утро за последние несколько лет.

Они даже не поссорились, когда Тим заявил, что в школу непойдет, раз уж все равно опоздал, и Сергей произнес что-то назидательное иочень отцовское, содержащее выражения “балду гонять” и “репу чесать”, а Тим вответ рубанул “ясным перцем”. Ему было очень весело. Маминого начальника онжалел, конечно, но для него происшедшее было приключением, кроме того,хитроумный и тонкий план по примирению родителей и поселению их на однойтерритории работал даже слишком хорошо, и Тим страшно озаботился тем, чтобынигде ничего не заело и не сбилось.

Кира стояла уже в дверях, когда прибыла Валентина.

В замке завозился ключ, Кира вздрогнула и уронила портфель,в котором копалась. Портфель грохнул всеми своими внутренностями и повалилсянабок.

– Доброе утро! – провозгласила Валентина насморочнымголосом. В нем была непередаваемая театральная печаль. Когда-то Валентиназанималась в художественной самодеятельности и блистала в роли панночки поповести Николая Васильевича Гоголя. – Какое несчастье, какое страшное,ужасающее несчастье!.. Такой милый, милый молодой человек, и такая ужасная,кошмарная смерть! Вот оно, наше время!.. Жить страшно!

На последних словах она сильно вздрогнула, повела очами ислегка прикрыла их лиловыми веками. Кире хотелось, чтобы она поскореезахлопнула за собой дверь, не демонстрировала бы соседям свою вселенскуюскорбь!..

– Доброе утро, Валентина. – Кира проворно подняла с полапортфель и снова стала в нем копаться. Да где же этот чертов телефон!..

– Такое утро не может быть добрым! – строго поправила ееВалентина. – Боже мой! Бедный мальчик!..

– Да.

– Как несправедливо и расточительно обходится жизнь с самымилучшими!..

– Да. Тима, ты не знаешь, где мой телефон?!

– Я знаю, – сказал Сергей, – ты его вчера сунула в банку скофе. Держи. Здрасти, Валентина.

Та ахнула и зажала рот рукой, как будто средь бела дняувидела привидение.

“Единственное в мире привидение с мотором!” – вспомнилосьКире.

– Сергей Константинович, – воскликнула Валентинаполушепотом, – вы ли это?

– А это вы, Валентина? – таким же полушепотом осведомилсяСергей. – Я позвоню тебе, – сказал он Кире, – если приедет милиция и ситуация…выйдет из-под контроля, звони мне на мобильный. Обязательно. Ты поняла?

– Поняла, – согласилась Кира. Необыкновенное утро кончилось,и что там будет дальше, она даже представить себе не могла.

Все-таки хорошо, что Тим его вызвал и он остался ночевать.Если бы она оказалась одна этой ночью, утром ее можно было бы смело везти впсихбольницу.

– Сергей Константинович, вы пришли, чтобы поддержать нас втрудную минуту? – пафосно вопросила Валентина. – Ах, как все мы беззащитныперед лицом смерти! Она находит нас в самом расцвете сил и…

– Замолчите, – приказала Кира, – немедленно замолчите!

Та испуганно умолкла.

Валентина была домработницей. Она работала у Киры уже многолет и, сколько Кира помнила ее, всегда выглядела одинаково – в лиловом берете,с лиловыми веками и губами и в неизменном клетчатом пальтишке. Она была“романтической натурой” – в первый день весны непременно приносила букетик“подснежников” – несколько чахлых бледнолицых былинок, которые наглые продавцывыдавали за весенние цветы, – и подсовывала их всем под нос и требовала, чтобывдыхали “ароматы грядущей весны”. Все послушно вдыхали. Затем следовала веткацветущей яблони, затем кисточка сирени, затем астры, с декламацией: “Я пью за военныеастры, за то, чем корили меня…” Когда она провозглашала: “За рыжую спесьангличанок”, то всегда поворачивалась к Кире и подмигивала ей, словноподтверждая, что она-то, Валентина, отлично осведомлена о том, кто здесь “рыжаяспесивая англичанка”, хотя Кира никогда не была рыжей, да и на англичанкутянула с трудом. Когда Кира и Сергей развелись, Валентина “до ужаса”переживала, проливала слезы над Тимом и успокоилась, только “решив для себя”,что Сергей – злодей и тиран и “бедной малютке” Кире ничего не оставалось, какбросить его и “начать новую жизнь”.

Как себя вести, когда “злодей и тиран” обнаружился с утра вквартире “бедной малютки”, она не знала и на всякий случай испугалась.

При всем этом она была чистюлей, искренне любила Тима, впервом классе даже помогала ему учить уроки и рисовать северного оленя втетрадь по природоведению, пекла потрясающие пироги и куличи на Пасху, носилаих святить, возвращалась просветленная и торжественная, накрывала стол сокороком, крошечными пирожками, крашеными яйцами и букетиком гиацинтовпосередине и объявляла “пасхальный завтрак”, а до этого самого завтракаоткусить от кулича позволялось только Тиму, и вообще жила исключительноинтересами семьи – семьи Сергея и Киры, когда та еще у них была. Своей личнойсемьи у Валентины никогда не было.