Паткуль. Неистовый лифляндец - Борис Николаевич Григорьев

короля Августа и испросить у него для себя пенсию. Саксонец любезно, но осторожно ответил, что судьба Паткуля, равно как и его родины, глубоко затронула его чувства и что он попытается переговорить обо всём со своим патроном, а пока Паткуль может рассчитывать на его дружбу и кошелёк.

На первое время этого было вполне достаточно для бедного и беззащитного эмигранта, каковым являлся в это время Паткуль. Знал бы он, какие честолюбивые замыслы вынашивал саксонско-польский потентат, и каким полезным человеком для удовлетворения этого честолюбия окажется он, беглый барон из Лифляндии! На встрече с Флеммингом Паткуль вытащил билет, который надолго определит направление и содержание всей его последующей деятельности. Он попадёт в орбиту большой политики, хитроумных заговоров, рискованных дипломатических миссий и станет одним из тех, кто будет создавать сценарии для этих игр и из-за кулис руководить непосредственными исполнителями. О том, что билет оказался счастливым или, наоборот, несчастливым, пусть судит читатель.

Итак, в конце 1697 – начале 1698 г. г. Паткуль входит в близкое окружение Августа II. История о том, когда точно и каким образом Я.Х.Флемминг выполнил своё обещание, покрыто мраком. Что делал Паткуль первое полугодие 1698 года, тоже не известно. Косвенные данные указывают на то, что он не переставал навещать своего земляка Пайкуля и часто ездил в Берлин, в котором пересекались нити многих политических интриг в Европе. Сам Паткуль утверждал, что поступил на службу к польско-саксонскому королю летом 1698 года. Вероятно, он исходил при этом из чисто формальных соображений, взяв за точку отсчёта начало выплаты денежного содержания. Но всё говорит за то, что «работать» фактически на Августа он стал раньше.

Уже 26 мая 1698 года Август II имел встречу с бранденбургским курфюрстом Фридрихом III, на которой была достигнута тайная договорённость о передаче Бранденбургу польского города Эльбинг. Бранденбург не преминул воспользоваться этими договорённостями и при первой же представившейся возможности напал на Эльбинг. Август искусно разыгрывал возмущение «разбойничьим нападением» пруссаков на польский город, и никто не догадывался, что польский король сам отдал город пруссакам. Известно, что просто так города не уступают. Значит, Бранденбург взамен должен был сделать что-то полезное для Польши и его короля. Что? Ничего иного, как содействовать честолюбивым замыслам Августа Сильного в отношении Прибалтики. При этом общеизвестно, что первоначальные планы польского короля до момента появления в его окружении Паткуля были иными. Следовательно, план Паткуля, о котором пойдёт речь дальше, уже существовал и был, несомненно, показан Августу, который к середине 1698 года уже начал претворяться в жизнь.

Первая аудиенция Паткуля у Августа II, согласно Е. Эрдманну, состоялась в Гродно в первый день нового 1699 года, но к этому моменту его имя было уже на слуху у короля. Потому что весь 1698 год Паткуль вместе с Я. Флеммингом и некоторыми другими лицами неустанно трудился над выработкой грандиозной, прямо-таки захватывающей дух стратегической перспективы – сначала только для Августа II, а потом и для всей антишведской коалиции.

Когда Паткуля впустили в зал, он увидел перед собой не скромно одетого, трезвого и неразговорчивого монарха, каким был Карл ХI, а человека-гиганта, подавлявшего не только своим ростом, но и обаянием, энергией и речами. О да, это был настоящий властелин, король времён барокко! Огромную голову Августа Сильного обрамлял подобранный по последней моде парик, а большие живые глаза, мощный нос, слегка припухлые губы, ярко выраженный подбородок производили на любого, кто видел короля в первый раз, по-настоящему сильное впечатление. Мало кто догадывался, что за этим импозантным внешним видом скрывался характер, способный к «симуляции и диссимуляции», т.е. к интригам, обману и лжи, а за весёлой непосредственностью и утончёнными манерами прятались цинизм, вероломство, коварство, ненадёжность и беспринципность.

Мы уже имели возможность останавливаться на личности этого монарха в предыдущей главе. Добавим, что Август II к тому же был чрезвычайно честолюбив, особенно к воинской славе. Ему была предоставлена возможность лично проявить себя в войне с Турцией, но полководческих способностей он там не обнаружил. Он посылал своих бравых саксонцев на войну с французами, но и там они не снискали особых признаний. А славы очень хотелось, хотелось расширить просторы своей территории, сделать Саксонию одной из сильных держав континента и донести свет своего царствования до всех уголков мира! Нужно было только как-то умиротворить недовольных польских шляхтичей, заткнуть рот всем недругам и недоброжелателям в Польше, и тогда Саксония автматически вознесётся на высший пьедестал почёта и уважения. Средство для удовлетворения честолюбивых планов было одно – война.

Первое время внимание этого честолюбца было обращено на юг и на восток – как и у польской шляхты, не перестававшей мечтать о восполнении территориальные потерь за счёт Подолии и правобережной Украины и о восстановлении былого величия Речи Посполитой. В этих целях Август даже завёл шашни с запорожским самостийником, полковником и гетманом Палеем. И вот тут-то в поле зрения короля появился обиженный шведами лифляндец Паткуль и круто изменил эти планы. С этого момента Август, как и царь Пётр, стал всё чаще обращать свои взоры на север, на Прибалтику – ведь совсем недавно Лифляндия принадлежала Польше.

Обстановка благоприятствовала Августу: Швеция, после неудачной прусской кампании в 1675 году, затаилась на скандинавском полуострове на целых двадцать лет и не показывалась в Европе. Воинственный Карл XI умер, а его взбалмошный наследник Карл XII был слишком молод и неопытен, чтобы противостоять умному и хитрому польскому королю. Маленькая, победоносная война против малочисленного шведского войска в Риге – и Лифляндия у ног короля! Ох уж эти маленькие победоносные войны! К ним всегда питали слабость мелкие, но тщеславные правители. Замахиваясь на Прибалтику, Август не испытывал ни малейшего смущения перед тем обстоятельством, что по матери он приходился Карлу XII двоюродным братом – их матери, датские принцессы, были сёстрами[28].

…Аудиенция у Августа продолжалась полтора часа. Король не только брал Паткуля на свою службу и присваивал ему звание полковника саксонской армии, но и делал его своим главным военно-политическим советником и координатором всех действий по планированию и ведению предстоящей войны со Швецией. Потому что война с Карлом XII была уже делом почти решённым. Но победить шведов – это совсем не то, чтобы разбить каких-то там османов или диких запорожцев, и для обеспечения успеха в войне Паткуль, Флемминг и Бозе уже начали лихорадочную дипломатическую работу по привлечению союзников в лице России, Бранденбурга и Дании. Датчане считались союзниками естественными, потому что никогда не переставали ненавидеть шведов. Они мечтали отвоевать у шведов Сконскую провинцию и «приструнить» не в меру зарвавшегося голштинского герцога, ставленника и зятя Карла XI. Россия не хотела мириться с потерями своих земель на выходе к Балтийскому миру, о чём в Раве Августу говорил царь Пётр. Бранденбуржцы тоже имели зуб на Стокгольм, к тому же их курфюрст спал и видел себя королём, и Август мог бы поспособствовать Фридриху в этом, если он согласился бы принять участие в походе против шведов.

На следующий день Паткуль, следуя повелению своего нового суверена, подал ему записку под заглавием: «Скромные рассуждения о проекте войны со Швецией»[29]. Записка содержала обстоятельный анализ расклада сил в Европе, указывала на благоприятные для исполнения замысла тенденции и излагала конкретный план действий. Согласно замыслу Паткуля, Россия должна будет удовлетвориться утверждением в районе Ладоги-Карелии и в Ингерманландии. Саксонско-польским войскам нужно было предупредить возможные поползновения царя на Прибалтику и раньше русских прогнать шведов из Лифляндии и Эстонии. Последние на правах автономии должны были войти в состав Речи Посполитой. Вторгшись в Сконе, датчане, имевшие сильный флот, должны были блокировать шведов в Ботническом заливе и прервать их коммуникации с Лифляндией. Бранденбургу, кроме королевского титула для курфюрста, нужно было пообещать уступить город Эльбинг, принадлежавший Польше. Из одного этого краткого изложения явствует, какую большую организаторскую работу нужно было проделать, прежде чем подносить горящий фитиль к бочонку с порохом. И такая работа была проделана Паткулем в течение 1698—99 г.г.

Примечательно, пишет Е. Эрдман, что точно выверенные политические констелляции «скромных» рассуждений Паткуля нисколько не замутили