Паткуль. Неистовый лифляндец - Борис Николаевич Григорьев

права, закон о монархе оказался ужасным орудием, применяемым и в последующие времена, чтобы устрашать и унижать».

Между тем исчезновение Паткуля из Стокгольма для шведских властей вряд ли должно было казаться неожиданным. Ещё в августе Паткуль посетил графа Б. Оксеншерну и заявил ему, что уже исчерпал все аргументы в свою защиту и напомнил о существовании охранной грамоты короля, а также о планах убытия из Стокгольма ближайшим рейсом судна в Ригу. Отплытие судна было по техническим причинам отложено, а 22 сентября Паткуль получил отказ на своё прошение о помиловании. 2 октября он снова напомнил властям о своём намерении воспользоваться для убытия из Швеции охранной грамотой, но по каким-то непредвиденным причинам задержался в столице до конца месяца. Вероятно, ему нужно было переходить на нелегальное положение, чтобы избежать ареста. Но, кажется, он и этого не сделал.

О. Шёгрен сообщает, что на столе у Паткуля (похоже, властям было известно, где и в каком месте стоял этот стол) нашли две записки: одна была адресована комиссии, другая – королю. В первой записке он сообщал о своём разочаровании шведским правосудием, называет его спектаклем и добавляет, что возвращение в безопасное убежище он связывает с необходимостью «иметь свободными руки для спасения моей чести перед Его Королевским Величеством и, если понадобится, перед целым миром и не дать шанса для торжества моим преследователям». В обращении к Карлу ХI Паткуль просит пощадить его от судебного преследования и заверяет короля, что, несмотря на все невзгоды и несправедливости, выпавшие на его долю, он до смерти будет хранить ему верность своего «незапятнанного сердца». Таковы были законы жанра и этикета того времени: даже злейшие враги сохраняли видимость куртуазности и необходимой вежливости.

Известно, что путь из Стокгольма до Риги Паткуль проделал по морю – скорее всего, на какой-нибудь частной купеческой яхте или шаланде. Отплытие крупных парусных судов в Ригу строго контролировалось властями шведской столицы, и если бы Паткуль воспользовался официальным каналом сообщения с Лифляндией, то приговор чрезвычайной комиссии в отношении него стал бы реальностью, а наше повествование прервалось бы на этом самом месте.

Лифляндский период жизни Паткуля закончился. Оппозиция лифляндского рыцарства была подавлена и разгромлена. Уже в декабре 1694 года указом Карла ХI конституция Лифляндии была упразднена, роль шведских властей в провинции усилена, должности ландратов отменены, а чрезвычайная комиссия продолжала свою работу и выносить смертные приговоры. В стране воцарилось молчание. В октябре 1695 года в Риге состоялся очередной ландтаг рыцарства, о котором генерал-губернатор с триумфом отчитывался перед королём: «В рыцарской комнате царит гробовое молчание… Рыцарство целиком и полностью отдалось на милостивую волю Вашего Величества». Но главный исполнитель указов и проводник политики короля в Лифляндии граф Хастфер не долго радовался победе: в декабре 1695 году в возрасте 38 лет он неожиданно «почил в бозе».

По прибытии в Курляндию Паткуль написал письмо матери, в котором он выразил удовлетворение тем, что имение Линден не попало под редукцию и обещал не оставить её своими сыновними заботами. Он жаловался на своего брата Карла («Бог найдёт его»)[21] и заверял мать в том, что в изгнании он не будет испытывать нужду и что скоро найдёт себе источники пропитания.[22]

Гертруда Мёллер не могла безучастно смотреть на то, как недвижимость сына раздиралась между кредиторами и государственной казной, и, как это у неё уже было заведено, совершила партизанский набег на имение Вайдау, чтобы явочным порядком занять его. Естественно, никаких юридических прав на имение она не имела – главное, надо было продемонстрировать свой характер. Кредиторы Вайдау подали на неё жалобу. Тем не менее, мать Паткуля почти год держала оборону в Вайдау, пока суд насильно не выдворил её из дома. Последние годы она доживала с невесткой – вдовой умершего Карла – и, как свидетельствуют источники, натерпелась от неё достаточно. Родственники умершего мужа предложили ей переехать к ним, однако упрямая баронесса предпочла оставаться с ненавистной невесткой, но в стенах своего дома.

Паткуль вступил снова в тайную переписку с Лёвенвольде, который снабжал его в Курляндии информацией и деньгами, пока сам не присоединился к нему в Эрвалене. Первые дни пребывания у Фитингхофа Паткуль находился в состоянии прострации. Он потерял всё: родину, мать, друзей, имущество; разрушилась последняя вера в справедливость короля; будущее представлялось туманным: для всякого он был человеком без рода и без племени и без средств существования. Но в одном он был уверен: дело, из-за которого он пострадал, не будет брошено. У него сохранились документы, а значит и доказательства своей правоты, он будет везде и всем о ней рассказывать. Он обратится к известным юристам, и они вынесут ему оправдательный приговор!

Так он и поступит.

От Карла ХI к Августу II

Чем же занимался Паткуль первое время в Курляндии? Один из его современников писал, что он порхал от одного хутора к другому и ни о чём не думал, кроме мести Швеции. Значит, период растерянности и внутренней опустошённости уже прошёл и начался период активной деятельности. Скоро, очень скоро слетят с него последние следы романтического флёра, а суровая повседневность избавит его от юношеского идеализма и максимализма – перед нами предстанет человек целеустремлённый, деловитый и сухой – человек, одержимый одной лишь идеей и живущей ради неё.

Судя по всему, Паткуль пытался зажечь своей ненавистью к Швеции и курляндского герцога, но тот, будучи вассалом Польши, вряд ли бы решился на какие бы то ни было самостоятельные рискованные шаги. Поэтому Паткуль должен был скоро оставить Курляндию и уехать в Германию.

Первые годы эмиграции Паткуля, вплоть до 1698 года, документированы плохо. История располагает на этот счёт весьма скудными и противоречивыми сведениями. Частично это объясняется тем, что Паткуль ещё не приобрёл в Европе такой известности, какой он пользовался в последующие годы. С другой стороны, он должен был опасаться «длинной руки» Стокгольма, имеющих своих тайных агентов во всех европейских столицах, а потому соблюдать в своих передвижениях сугубую конспирацию и выступать под вымышленными именами.

В 1696 году шведский посол в Варшаве Нильс Бъельке писал в Стокгольм, что Паткуль часто посещал Польшу, где сблизился с великим гетманом Станиславом Яблонским, героем польско-шведской и польско-турецкой войн. Позже сам Паткуль подтвердит, что престарелый польский король Ян Собесский предлагал ему политическое убежище в своей стране. Н. Бъельке спрашивал, может ли он схватить Паткуля, на что получил утвердительный ответ и указание доставить арестованного бунтовщика в Стокгольм. Однако поймать и схватить Паткуля шведскому послу не удалось, потому что сразу после смерти Собесского в июне 1696 года Паткуль уехал из Варшавы в Берлин.

В Берлине Паткуль встретился со своим земляком Отто Арнольдом Пайкулем, которого из-за созвучности фамилий часто путали с нашим героем. О.А.Пайкуль, замечательная сама по себе личность, с этого момента и до конца своих дней, пройдёт рядом с Паткулем, в полной мере разделив его мысли, деяния и даже трагическую смерть. Он был на 2 года моложе Паткуля, родился в Лифляндии, но уже в 1677 году поступил на службу в армию к саксонскому курфюрсту Йохану Георгу II, отцу Августа Сильного. Потом он служил в армии французов, снова вернулся в Саксонию, и к моменту знакомства с Паткулем командовал саксонской гвардией. Он женился на богатой наследнице и в 1692 году окончательно порвал связи с Лифляндией, продав там своё родовое поместье[23]. Некоторое время спустя Пайкуль уволился из саксонской армии и купил себе полковничий патент в армии бранденбургского курфюрста. Но не военная стезя была главным увлечением полковника Пайкуля – его страстью была алхимия, которой он отдавал всё своё свободное время.

О.А.Пайкуль скоро познакомил Паткуля с губернатором Берлина фельдмаршалом Хейнрихом Хейно Флемингом. Благодаря дружбе с Х.Х.Флеммингом за Паткуля попытался заступиться бранденбургский двор. Бранденбуржцы обратились к шведскому послу в Берлине с целью добиться его помилования, но Карл ХI недовольно заметил курфюрсту Фридриху III, чтобы тот не приближал к себе такого недостойного человека. Однако курфюрст был человеком самостоятельным, на замечание шведского короля внимания не обратил и пожаловал Паткулю пенсию.

Опасения за свою жизнь заставили Паткуля срочно уехать из Берлина и перебраться в Халле. Здесь он познакомился