Последний, кого ты любила - ЛДжей Эванс

улыбка — такая же широкая и открытая. И хотя внешне она почти не походила на него, в ней чувствовалась та же жизнерадостность, что когда-то отличала самого Мэддокса.

— Я МакКенна, — наконец представилась я.

Мила кивнула.

— Папа мне сказал. Он сказал, что вы давно были друзьями.

Наши взгляды встретились, и Мэддокс тут же отвернулся, сняв ковбойскую шляпу, провёл рукой по волосам, а затем снова водрузил её на место. Его жест говорил обо всём, так же как моё привычное одёргивание хвоста. Он нервничал. Он не хотел меня здесь. Он велел мне убираться и говорил это всерьёз.

Я с трудом сглотнула.

— Пойдём, Букашка, заселим её, а потом тебе пора в дом, пока совсем не поздно, — сказал он, беря Милу за руку.

Он направился к задней части сарая, где наружная лестница вела в квартиру на чердаке. Когда-то там жил управляющий ранчо, но потом Райдер занял это место, когда бросил колледж, а семья Хатли больше не могла позволить себе лишних работников.

Мила, подпрыгивая, пыталась поспевать за длинными шагами отца, но, заметив это, он сбавил темп.

Простое, почти машинальное движение — но в нём было столько заботы, что у меня снова закружилось в груди, заставляя желать того, чего я никогда не хотела.

Где же его жена? Что она думает о том, что её муж привёз свою «старую подругу» пожить в доме его родителей?

Старые деревянные ступени заменили на изящную кованую лестницу, её металл был гладким и прохладным под моей ладонью. Наверху Мэддокс отпер дверь с витражной вставкой, шагнул внутрь и щёлкнул выключателем, заливая комнату светом.

Я сглотнула.

Это место больше напоминало пятизвёздочный отель, чем ту спартанскую холостяцкую берлогу, в которой когда-то жил Райдер. Мягкие кожаные кресла, тёплые оттенки дерева, яркие текстильные акценты. Кремовые стены украшали чёрно-белые фотографии ранчо — виды, которые можно было увидеть только с седла, если долго ехать по их долинам и холмам. Места, где мы когда-то ездили вместе с Мэддоксом.

— Вау, — пробормотала я, задержавшись на пороге. — Всё так… по-другому.

Мэддокс огляделся, его челюсть напряглась.

— Теперь это одна из гостевых квартир.

Я нахмурилась.

— Гостевых квартир?

Он тяжело вздохнул, словно не хотел объяснять, или словно это причиняло ему боль.

— Теперь это бутик-ранчо. Мы открыты с апреля по сентябрь. Ты могла бы остановиться в одном из домиков на заднем дворе, но сейчас там ремонт. Райдер пытается закончить его к следующему сезону.

Уголки моих губ дрогнули.

— Бутик-ранчо?

— Звучит хуже, чем есть на самом деле, — с лёгкой гримасой ответил он.

Мила тем временем кружилась в маленькой кухне сбоку. Там не было духовки, только двухконфорочная плита и крошечный холодильник, из которого когда-то мы с Мэддоксом таскали пиво. Но кухня больше не выглядела дешёвой времянкой — теперь в ней стояли стильные приборы цвета морской волны, словно из пятидесятых, а над ними красовались белоснежные шкафчики в фермерском стиле.

Когда я снова посмотрела на Мэддокса, его взгляд, тёмный и внимательный, был устремлён прямо на меня.

Сердце глухо стукнуло, частота ударов тут же увеличилась, пока напряжение между нами сгущалось в воздухе.

Мне пришлось бороться с каждым нервом в теле, с каждой клеточкой, которая жаждала обнять его, уткнуться лбом в его грудь, задать тысячу вопросов о его жизни.

Миле, судя по всему, было четыре, а может, уже пять. Это значило, что он встретил её мать вскоре после того, как я сказала ему не звонить.

Я нахмурилась, прикидывая в уме даты. Разница была слишком небольшой, чтобы её игнорировать, но я всё же отмахнулась от этих мыслей.

Это не моё дело. Мэддокс дал понять, что сегодня я для него не больше, чем раздражение. Вдруг крошечная ладошка скользнула в мою руку. Я чуть не отдёрнулась инстинктивно, но Мила сжала пальцы крепче.

— Пойдём, я покажу тебе спальню! Тётя Сэди говорит, что будет здесь жить, когда выпутается!

— Когда выпустится, — машинально поправил Мэддокс.

— Я так и сказала — выпутается.

Она потянула меня по короткому коридору к спальне, и я замерла на пороге.

Здесь всё было не таким, как прежде. Раньше это место было серым, мрачным, а теперь его оживили глубокие оттенки пурпура и лесной зелени. Когда Райдер уезжал, мы с Мэддоксом прятались здесь. Мы не могли позволить себе это в доме — его мама умела слышать, даже когда никто не говорил.

Но здесь…

Здесь я могла стонать. Здесь он мог делать то же самое. Тело вспыхнуло от жара воспоминаний.

Я моргнула, пытаясь избавиться от призраков прошлого, и посмотрела на Мэддокса. На мгновение мне показалось, что его уши покраснели. Я не знала, что чувствовать от осознания, что он тоже вспомнил.

Мила отпустила мою руку, запрыгнула на кровать и показала на тумбочку.

— Этот ящик о-ф-ф, офф-лимитс! Тётя Сэди говорит, что у неё есть право на личную жизнь, даже если её братья думают, что нет.

Я не сдержалась — губы дёрнулись в улыбке, когда я задумалась, что может быть в этом ящике.

Когда я взглянула на Мэддокса, он уже определённо покраснел и уставился в потолок, как будто пытался мысленно отсчитать назад и игнорировать любые образы, пришедшие ему в голову при упоминании сестры.

Из меня вырвался сдавленный смешок, и он тут же перевёл взгляд на мои губы.

Дыхание перехватило, а взгляд сам собой скользнул к его рту — к тому самому, что когда-то командовал и владел мной, даже когда мы были совсем юными.

К тому самому, что поднимал меня на высоты, которых я больше никогда не достигала.

Не с Керри.

Не с кем-либо ещё.

— Мила! — голос Мэддокса прозвучал резко.

Я резко повернулась, и тут увидела, что малышка уже тянется к заветному ящику. Я прыснула в полный голос. Смех разрядил тугой узел в груди.

— Ладно, ладно! — Мила подхватила Честера и встала рядом с отцом. — Мы можем пойти сказать привет Нане и Деду?

Боже, она была слишком милой.

Мысль о том, что Ева и Брэндон стали бабушкой и дедушкой, снова сжала мне горло. Они были бы идеальными, так же, как были идеальными родителями. Могу поспорить, что они баловали Милу до безумия, отправляя её обратно к Мэддоксу, напичканную сахаром и подарками.

— Уже поздно. Посмотрим, — сказал он, но я уже видела по его лицу, что он сдастся.

Она обвела его вокруг пальца, как кольцо, которое можно крутить в любую сторону, и это только расширило мою улыбку.

Мэддокс попятился к выходу, увлекая Милу за собой, а я последовала за ними.