Последний, кого ты любила - ЛДжей Эванс

Блядь, блядь, блядь!

Она так и не сдвинулась с места перед домом.

Во мне бушевал вихрь эмоций, но громче всех звучала паника. Я не мог позволить ей здесь оставаться. Не сейчас, когда Сибил была в соседнем городе и рвала и метала после того, как я потерял самообладание. Не тогда, когда это могло стоить мне самого лучшего, что было в моей жизни. Самого важного.

Но под всей этой паникой и злостью тлела крошечная искра радости и облегчения. Она здесь. Годами я надеялся, что она однажды вернётся в Уиллоу Крик. Что попросит прощения за все те жестокие слова, за то, как оттолкнула меня. Месяцы спустя после того, как она сказала мне никогда больше с ней не связываться, я был полностью эмоционально опустошён, зарываясь в работу, ожидая, что она вернёт меня к жизни. Но вернула меня к жизни не она. Это была Мила.

Перед глазами вспыхнул образ МакКенны, стоящей в моём дверном проёме — шокированной, измождённой. В её глазах была боль, под ресницами — тёмные круги. Она выглядела измотанной так же, как её мать обычно выглядела. Слишком худой. Словно рядом не было никого, кто бы следил за ней, напоминал, что нужно есть. Если она вернулась в Уиллоу Крик, значит, что-то случилось. Она бы не приехала сюда, если бы не угроза ада и проклятия.

И у неё был ключ от моего дома.

Я нахмурился.

За пару лет до того, как я купил этот дом, он несколько раз переходил из рук в руки. Последним владельцем была местная риелторская контора, а замки я так и не поменял. Задним числом понимаю — глупо. Но, чёрт возьми, это же Уиллоу Крик. Взломы тут случаются редко, и все знают, что я шериф. Никому в голову не пришло бы просто так войти в мой дом.

Кроме МакКенны Ллойд.

Чёрт. Почему? Почему она здесь сейчас?

— Папа! — тоненький голосок Милы был требовательным и нетерпеливым.

Я вернулся в гостиную, поцеловал её в макушку и что-то сказал про Скуби, чтобы удовлетворить её любопытство. Но потом меня снова потянуло к окну с ромбовидными стёклами, выходящему на улицу.

Она всё ещё была там.

Солнце только садилось, и в его последних лучах я ясно видел, как она склонила лоб на руль, а её плечи подрагивали. Она плакала. МакКенна плакала… а она никогда не плакала. Она всегда была сильной, смелой. Терпела побои. Терпела оскорбления. Прятала боль за бесстрастным лицом.

Чёрт возьми, это вызвало во мне целую бурю эмоций. Вину. Желание защитить её. Желание утешить. Я стиснул зубы так сильно, что, казалось, они вот-вот треснут.

Маленькая ладошка скользнула в мою, и я опустил взгляд на дочь, едва сдерживая слёзы. Облегчение, которое я испытал сегодня днём, когда вернулся домой и застал её за выпечкой с Рианной, было ошеломляющим. Её крохотные ручки, обвившие меня в объятии, вернули мир на своё место. Я ни за что не позволю кому-то отнять её у меня.

Я сбегу в страну без экстрадиции, если потребуется. Теперь я полностью понимаю родителей, которые похищают своих детей. Я бы сделал то же самое. Она — моя малышка.

— Она всё ещё там? Почему ты не пригласил её? Она красивая. Откуда ты её знаешь? — вопросы Милы сыпались один за другим.

Ответов, которые я не мог дать. Ответов, которые я никогда не смогу сказать МакКенне, не подвергнув Милу опасности.

— Я знал её когда-то давно. Но она искала не этот дом, — сказал я, прибегая к полуправде.

— Она выглядит грустной, — тихо заметила Мила, и её весёлый голосок наполнился печалью. Она всегда так реагировала, чувствовала чужие эмоции, словно они были её собственными. Мама говорила, что она эмпат, что её жизнь будет наполнена чувствами. Я не был уверен, что мне это нравится.

Я хотел, чтобы она чувствовала только одно — счастье.

Я снова посмотрел на улицу. МакКенна всё ещё плакала.

Я тяжело вздохнул, борясь с собой. Желание подойти к ней и желание развернуть её обратно куда подальше сливались в одно.

— Сиди здесь, — сказал я Миле. — Не выходи из комнаты. Не бери ещё печенье. Не вставай с дивана. Поняла?

— Окей, папа, — кивнула она, прижимая к груди Честера-Единорога, усаживаясь на диван и покусывая уголок большого пальца. Это уже было прогрессом — раньше она сосала палец, но всё равно от этой привычки ей предстояло отучиться.

Я сунул ноги в кроссовки, которые оставил у двери после утренней пробежки, и вышел к улице. МакКенна не заметила меня, даже когда я уже стоял у водительской двери. Я постучал по стеклу, и она вздрогнула, словно её ударило током, хватаясь за грудь.

Я жестом показал ей опустить окно, а у самого сердце колотилось так сильно, что я почти не слышал ничего, кроме собственного пульса в ушах. В животе скрутило тугой узел, когда я увидел её лицо — красивое, но заплаканное, испещрённое красными пятнами. Я не хотел ей помогать. По тысяче причин. Потому что она ранила меня так, как никто другой. Потому что её присутствие здесь было слишком опасным. Но, несмотря на всё это, я чувствовал почти нестерпимое желание притянуть её к себе, стереть с её лица эту боль. Почувствовать её губы на своих, губы, которые преследовали меня в кошмарах и снах долгие годы. Вновь соединиться с человеком, которого я когда-то считал своей второй половиной. Которого не было рядом уже десять лет.

Нет. Не было рядом — это не то слово. Она ушла. Ушла, потому что хотела уйти.

— Ты всё ещё здесь, — сказал я, стараясь, чтобы в голосе не звучало ни одной эмоции.

— Д-да, — всхлипнула она. — Прости. У меня просто нервный срыв. Дай мне минуту собраться с мыслями, решить, куда ехать, и я исчезну. Твоя жена, наверное, в ужасе — какая-то незнакомая женщина появляется с чемоданами.

У меня неприятно скрутило живот, но я не стал её поправлять.

— Почему ты была у меня дома? — спросил я.

— Трэп. Он давным-давно дал мне ключ. Сказал, что я всегда могу приехать сюда, если понадобится место для ночлега.

В её словах было слишком много того, что меня раздражало. Сам факт, что она до сих пор общалась со своим отцом — бывшим лидером Вест Гирс, при этом порвав со мной, уже бесил. Но ещё больше меня беспокоило то, что ей, похоже, некуда было идти. Она выглядела загнанной, уставшей, словно бежала от чего-то.

Почему меня до сих пор волнует, что с