Последний, кого ты любила - ЛДжей Эванс

— Люблю тебя тоже, папа!

И тут же снова бросилась к маме.

— Можно нам устроить танцевальную вечеринку?!

— Всё, что захочешь!

— Она завтра будет капризной, так что удачи вам с пирогами, — ухмыльнулся я.

— Она капризничает только с тобой, — вставила Джемма.

Моя улыбка стала шире. Это меня совершенно не беспокоило. Значит, она чувствовала себя рядом со мной в безопасности.

Я обнял маму и Джемму, попрощался, схватил шляпу и направился к двери.

Музыка уже сменилась на очередную диснеевскую поп-песню, пока я ещё даже не успел её закрыть. Это странным образом успокоило.

Когда я дошёл до Бронко, то поднял взгляд на квартиру над сараем. Окна были тёмными.

На мгновение мне показалось, что, может, это всё был сон. Что МакКенна не вернулась в Уиллоу-Крик. Но её арендованная машина, припаркованная рядом, напомнила мне, что это реальность.

Грудь сжалась от беспокойства. Не только за Милу. За женщину, которую я когда-то считал второй половиной своей души, пока она не ушла. За женщину, которая сейчас выглядела так, будто загнала себя до предела.

Я завёл машину, развернулся и поехал вниз по подъездной дороге. Но на развилке, где дорога уходила в сторону озера, руки сами свернули руль.

На стоянке у воды стояло несколько машин. На берегу горел костёр, и шум голосов подростков и музыка смешивались с трелью сверчков. Вполне мог бы разогнать их всех, но сегодня не собирался — особенно когда был не при исполнении.

Вместо этого я направился по тропе, ведущей на вершину утёса, откуда открывался вид на озеро.

Изношенная временем тропа была крутой, но я едва ли запыхался, когда достиг вершины. Вода внизу сверкала в темноте, маня к себе, как всегда.

Здесь мы с МакКенной находили тишину.

Для неё это было спасением от её матери. Для меня — от тяжести, которую я нес на плечах, наблюдая за тем, как разваливается наше ранчо.

Телефон завибрировал в кармане.

Райдер. Не в общем чате с сёстрами, а личное сообщение. Мы почти всегда писали в группу — личные переписки оставались для важных разговоров.

Придурок: Просто проверяю, не слетел ли ты со скалы на своём Бронко.

Я закатил глаза.

Я: Не верится, что Сокровище уже успела тебе нажаловаться.

Придурок: Вообще-то, это мама написала папе.

Я вздохнул.

Придурок: Серьёзно, ты в порядке?

Холодное ощущение тревоги внутри немного потеплело от заботы брата.

Я: Завтра её уже не будет.

Придурок: Да, но если бы мне пришлось увидеть Рэйвен хотя бы на десять минут, ты бы уже упаковывал меня в камеру за убийство.

Я: Совсем другая ситуация. Хотя если бы появилась Рэйвен, я бы сам себя закрыл.

Придурок: Пьём завтра вечером.

Я: Может быть.

Придурок: Я не спрашивал, Мэдс.

На губах мелькнула кривая усмешка.

МакКенна могла снова разодрать шрамы, которые я пытался залечить годами, но моя семья всегда была рядом, чтобы помочь мне залатать их заново.

Я погружусь в работу. В свою дочь. И забуду, что МакКенна вообще приезжала в этот город.

По крайней мере, на это я надеялся.

Глава 11

Маккенна

Что-то тыкалось в мою щёку — слишком похоже на палец, — и это вырвало меня из тревожного сна. Сна, полного воспоминаний о наказаниях от мамы, которые перетекали в кулаки доктора Грегори, пока, наконец, не появлялся Мэддокс, чтобы спасти меня.

Раньше ему никогда не приходилось спасать меня физически. Я всегда умела убежать сама. Но он спас меня эмоционально. Он не дал мне утонуть в бездне.

— Мисс МакКенна?

Тихий детский шёпот смешался с давлением на щеке, и мои глаза распахнулись.

Передо мной стояла дочь Мэддокса. Она прижимала под одной рукой уже двух единорогов, но улыбалась так же заразительно, как и вчера вечером. Эта улыбка одновременно грела и колола. Она напоминала, что эта девочка — его. Что он стал отцом кому-то.

— Привет, — наконец прохрипела я.

— Нана сказала, что ты должна прийти в дом на ягодные быны.

Я поперхнулась смехом.

— Быны?

Её тёмные брови нахмурились, и у меня что-то кольнуло в груди. Они были такими же, как мои — густыми и тёмными, резко контрастирующими с её светлыми волосами.

В животе закрутилось странное чувство, какое-то щемящее беспокойство, но оно ускользнуло, прежде чем я успела ухватиться за него.

— Тебе не нравятся быны?

Я всё ещё улыбалась, когда ответила:

— Думаю, я никогда их не пробовала.

— Ооооо! Они такие вкусные! — завопила она. — Нана делает лучшие! Они как панкейки, но тоньше, и она набивает их клубникой и покрывает взбитыми сливками. Папа говорит, что они делают меня гиперактивной, но Нана всегда разрешает мне их, если я попрошу.

— Ааа, ты имеешь в виду блины.

— Это я и сказала, быны.

Мои губы дрогнули от подавленного смешка. Я села, а малышка плюхнулась на кровать у моих ног.

— Тётя Джемма сказала, что вы с папой были лучшими друзьями.

Сердце болезненно сжалось, и я кивнула.

— Моя лучшая подруга — это Мисси, но она иногда бывает злой, и папа говорит, что это значит, что она не настоящая подруга. Что найти правильного друга — это долго. Но она пригласила меня на свой день рождения в чайный домик в следующую пятницу. Это после Дня Благодарения, через шесть дней. Ты знала, что в неделе на самом деле семь дней? Я узнала это в детском саду. Я хожу в детский сад, потому что мне пять. Шесть мне исполнится только седьмого августа. А когда твой день рождения?

Её болтовня должна была раздражать в моём сонном состоянии, но, напротив, она была… чем-то, что я могла бы слушать часами.

— Седьмого ноября, — сказала я.

— Это такое же число, как у меня!

Глаза её расширились, а потом она завизжала:

— Подожди. Это значит, что у тебя только что был день рождения?!

Я не успела ответить, а она уже продолжала:

— Ты такая везучая! Что тебе подарили? На мой день рождения я хочу, чтобы Честер и Шарлотта нашли своих друзей — Шантель и Чина. — Она снова сунула мне в лицо своих единорогов. — Но папа говорит, что их почти невозможно найти.

Она начала размахивать игрушкой перед моим лицом, а я чуть не прикусила губу, сдерживая смех.

— Но посмотри, что нашла Нана! Она подарила мне Шарлотту вчера, когда мы пошли сказать ей, что ты здесь!

Её радость была тем, что мне сейчас нужно было. Жизнерадостность, которой мне всегда не хватало. Оптимизм, который я никогда не могла себе позволить, потому что