Подтексты. 15 путешествий по российской глубинке в поисках просвета - Евгения Волункова

наделала! Бедные мои дети, потеряли отца и мать, оказались в приюте”. Я понимала, что, скорее всего, меня посадят, ведь я убила человека! А значит, я больше не увижу детей. И начала сходить с ума, уходить в себя, но меня привели в чувство девчонки, соседки по камере. “Если уйдешь в себя, тебя положат в психушку, и потом с такой справкой даже после отбывания срока детей не получишь обратно! Ты не убийца, ты защищала детей!” И я собралась. Через месяц ребятишек забрала сестра в Сретенск, и я немного успокоилась».

Лариса очень хорошо помнит все, что было на суде. Полицейских, которые говорили, что у них не было оснований увезти Дмитрия Кошеля, когда Лариса вызывала полицию. Мать Дмитрия, которая рассказывала суду, что Лариса провоцировала ее сына, доставала его и пилила. Брата Андрея, который сказал, что наказание просит назначить на усмотрение суда. И слова «восемь с половиной лет колонии», после которых у нее внутри все умерло.

С адвокатом по назначению Лариса не общалась, как писать апелляционную жалобу — не имела понятия. Помогли в СИЗО — написали образец жалобы, она вписала детали. «Когда узнала, что мне назначили апелляционный суд, заплакала. А девчонка, со мной сидевшая, Зуля, меня утешала: мол, не плачь, наоборот, это хорошо, значит, есть основания рассматривать жалобу, значит, есть шанс, что смягчат приговор».

Лариса рассказывает, что было на суде.

«Они у меня спросили только, рабочая рука у меня правая или левая. И ушли на совещание. Их не было очень долго, а когда вернулись, сказали: “Лариса Михайловна, мы вас поздравляем, мы переквалифицировали вашу статью на самооборону!” Я как стояла, так и села. И ничего не слышала больше, только последние слова: “Освободить из зала суда”. Я выхожу, руки для наручников подставляю, а мне говорят: “Все, идите”. Я говорю: “Правда-правда?” В камеру зашла в слезах, девчонки расстроились, спросили, сколько мне еще добавили. А я говорю: “Девчонки, я домой”. И они все ахнули. Сколько мне надзора дали, я потом в приговоре увидела, тогда не расслышала даже. Думала только о том, что скоро обниму своих детей».

В СИЗО Ларисе дали билет на автобус Чита — Курорт-Дарасун. Автобус отходил рано утром, ночь предстояло провести на вокзале. Лариса уселась на скамейку и вдруг поняла, что ехать в Курорт ей незачем: дом продан, ее там никто не ждет, а ее дети в Сретенске у сестры. Телефона у нее не было, денег тоже. Выручил дедушка, который, увидев встревоженную женщину, предложил помощь. «Угостил меня чаем с пирожком, дал телефон позвонить.

Чужой человек! Я набрала Марину. “Это я, Лариса!” — “Да ты моя! Отпустили, что ли?” — “Отпустили”. Приехал сын Марины, который учится в Чите, купил мне билет на ближайший автобус, и я поехала к детям. Их привезли к автобусу на машине. Я выхожу — дочь стоит, на меня смотрит. И у нее такой взгляд, будто она не верит, что это мама».

Первое время Лариса жила у сестры, потом нашлась квартира, которую Лариса обязалась выкупить на материнский капитал. Он, правда, арестован. Недавно Лариса собрала все документы, чтобы восстановить на него права. Ждет. Обстановка в квартире у Кошель бедная: старая мебель, из техники только холодильник и телевизор. Все ее имущество, за которое она по-прежнему выплачивает кредит, осталось в доме бывшего мужа. Она пробовала звонить матери и брату Дмитрия, спрашивала, может ли хоть что-то забрать, но говорит, что получила отказ.

«Мама сказала, что не хочет меня знать. Что я нанесла им столько вреда, столько ущерба. Я понимаю ее, она потеряла сына... Я на суде у них попросила прощения, пыталась кричать, что у меня не было выхода. Позвонила потом Диминому брату, он сказал, что все имущество из дома новый жилец выбросил на помойку. Сказал: “Тебя отпустили, вот и начинай все с чистого листа. А про нас забудь”».

С ЧИСТОГО ЛИСТА

Забирать детей из садика мы с Ларисой идем вдвоем. Она ходит медленно, опирается на трость. Допотопные и тяжелые протезы первое время в мясо стирали ноги, потом Лариса привыкла.

Миша подбегает к маме с букетом цветов: «Мамочка, это тебе!» Катя обнимает Ларисины ноги и внимательно смотрит на меня исподлобья.

Дома дети первым делом несутся к холодильнику: «Мама, чего ты купила?» Сегодня мама не купила ничего, потому что пенсия уже закончилась. Но еда в доме есть. «Скоро будем ужинать, потерпите немножко».

Устроиться на работу Лариса пока не может — не берут даже уборщицей. Она живет на пенсию по инвалидности (8,7 тысячи рублей) и пенсию по потере кормильца (17 тысяч). За квартиру отдает 4 тысячи, столько же за садик. А еще каждый месяц платит за кредит 5 тысяч рублей (общая задолженность у Ларисы 60 тысяч). Вяжет носки и продает знакомым за 150 рублей. Но это скорее способ успокоиться, чем заработок. То, что остается, уходит на продукты. Как правило, до следующей пенсии Лариса не дотягивает. Спасает тетя Валя, та самая соседка, которая иногда угощает овощами с огорода, сестры, которые иногда дают в долг, и магазин, в котором можно взять продукты «в кредит».

А еще Лариса пытается помогать деньгами старшей дочери Светлане. Несмотря на то что забрать ее из детского дома она не смогла, она навещала ее. И младшая, и старшая дочери общаются с мамой и даже приезжали в гости (они живут в других городах) после того, как она вышла из СИЗО. Лариса говорит, что помогать ей материально не могут: у всех семьи, кредиты, свои проблемы.

«Я виновата перед ними за то, что они выросли в детском доме, что росли без матери. И сейчас я должна им помочь».

«МЫ УБИЛИ ПАПУ!»

— Миша, а ты помнишь папу? — спрашиваю мальчика, который крутится вокруг нас с Ларисой.

— Да! Мы его убили! — отвечает ребенок и утыкается носом маме в колени.

«Это ужасно — то, что он говорит, — шепчет Лариса. — Как-то Миша в меня вцепился и сказал: “Мама, папа умер, а ты не умрешь? Я не хочу, чтобы ты умерла!” А как-то мы ложились спать, и я сказала Мише фразу, мол, будешь таким же большим, как папа! А Миша говорит: “Я не хочу быть таким большим, как папа! Ты же папу убила, я не хочу, чтобы ты меня, как папу, убила!” И мне так не по себе стало... Сказала: “Сыночка, мама никогда в жизни тебя не тронет”».

Спрашивать у Ларисы, работал ли