Любовные письма с Монмартра - Николя Барро

– Ну, честно говоря, я даже рад побыть немного в тишине, – отразил я эту атаку. – Мне же надо писать.

В последнее время я так часто произносил эти слова, что и сам почти в них поверил. Наверное, они прозвучали убедительно, так как Катрин, подперев подбородок рукой, с интересом посмотрела на меня.

– И о чем же будет твоя новая книга? – спросила она.

Я с готовностью принялся рассказывать, довольный тем, что мы ушли от опасной темы личных обстоятельств.

Героем моего нового романа был главный редактор небольшого издательства, энтузиаст своего дела, которому кое-как удается удерживать бизнес на плаву: как известно, книгоиздание – дело далеко не самое прибыльное. В семейных отношениях он переживает разлад, грозящий окончательным крахом, и тут вдруг случается невероятное. Один роман, выпущенный его издательством, по случайному стечению обстоятельств, сплетенных из целого ряда комических недоразумений, перепутали с серьезной книгой с таким же названием; и вот этому роману неожиданно присуждается Гонкуровская премия. Расходится весь тираж, его срочно допечатывают, все жаждут купить этот роман. Иностранные издательства отчаянно сражаются на аукционах за права, члены жюри хвалят роман за «простоту и свежесть восприятия», за мастерское владение живым разговорным языком, некая богачка – звезда Болливуда, у которой, как говорится, денег куры не клюют, заявляет, что хочет снять фильм по этому роману и сыграть в нем главную роль. Одним словом, события вышли из-под контроля, а виновники возникшей путаницы от стыда, что допустили такую оплошность, не посмели сказать правду. Издатель же, ранее не замеченный в любви к спорту, а, напротив, домосед и лежебока, на радостях до того ошалел, что ночью при луне, когда никто его не видит, пускается в пляс в своем садике.

Поэтому и название моего нового романа было выбрано такое: «Издатель, танцующий при свете луны».

Катрин внимательно выслушала мой рассказ.

– Гм… звучит очень интересно. Книжка должна получиться прекрасная, – сказала она и ободряюще улыбнулась.

Я радостно заулыбался в ответ, и мой взгляд одобрительно скользнул по аквамариновой тунике, которую Катрин надела к джинсам и которая так удачно сочеталась с цветом ее глаз.

– Вот только название кажется мне странноватым: уж больно комично!

– Так ведь и роман задуман как веселый, Катрин, – парировал я мгновенно.

Господи! Ведь тут же вся соль как раз в названии! Жан-Пьер Фавр так обрадовался, когда я его предложил, что даже хлопал себя по ляжкам: «Жюльен, дорогой! Это же отличное кино! Сейчас же передам это художнику-дизайнеру, чтобы он занялся обложкой!»

Тогда мы еще оба думали, что я вдохновенно закончу роман в самые короткие сроки и он выйдет сразу же за первым бестселлером.

Я вздохнул про себя и обратил внимание, как вдруг помрачнела Катрин.

– Представляю себе, как это должно быть трудно. Ну, писать веселый роман после… после всего случившегося, – договорила она, споткнувшись на начатой фразе.

Она, конечно, сделала это не со зла, но у нее был прямо необыкновенный талант бередить кровоточащую рану.

– Знаешь, Жюльен, ты в любой момент можешь позвонить мне по мобильному телефону, – сказала она. – Это я на случай, если у тебя потолок рухнет или ты почувствуешь, что роман никак не пишется.

«Черта с два я буду тебе звонить!» – подумал я про себя, заплатил за нас двоих по счету и улыбнулся.

– Само собой, – произнес я вслух.

В эту первую неделю я действительно много писал. С утра садился за компьютер, пил как дурак черный кофе, курил и тюкал по клавишам, набирая какую-то несуразную чепуху.

Чем не способ не делать дела – и вроде бы от дела не бегать?

Но свои письма к Элен я не рвал.

Я рассказывал ей о своих неудачных попытках продолжить роман, об Артюре, и о том, как он счастлив с mamie на море, и что тетушка Кароль тоже все-таки выбралась в Онфлёр, пока ее дочь Камилла взялась присматривать за больным отцом, и что Камилла была в восторге, получив на память об Элен красное платье в мелкий белый горошек, и теперь носит его не снимая. Я написал Элен об Александре, что он занят по горло подготовкой своей весенней выставки и все же выбрал время заскочить ко мне и удостовериться, что со мной все в порядке. А еще о Зази, которую я приходил кормить и которая от радости каталась по ковру всякий раз, как только я открывал дверь в квартиру Катрин.

Я постепенно вошел во вкус и писал Элен почти каждый день, причем обо всем подряд, почти как если бы писал дневник. Мне это помогало, и тайничок в надгробии наполнялся конвертами. У меня было такое ощущение, что Элен где-то рядом, как будто она все еще была тут. Да ведь где-то же она должна быть!

Написал я и о девушке, с которой мы с Артюром познакомились на кладбище, и о том, что сначала мне показалось, будто Артюр разговаривает с деревом.

Нередко я ловил себя на том, что во время походов на кладбище невольно высматриваю Софи.

В мое первое после нашего знакомства посещение кладбища Софи я там не видел. Но дело было в Пасхальное воскресенье, так что у нее наверняка нашлись в этот день занятия более увлекательные, чем реставрация ангелов и надгробных памятников. Зато я снова обнаружил на могиле Элен букет незабудок, очевидно положенный Катрин перед ее отъездом в отпуск. В следующий раз шел дождь, и Софи так и не появилась. Но в третий раз я издалека заприметил изящную фигурку в комбинезоне и шапочке. Забравшись на крышу ветхого склепа, девушка обрабатывала пористый камень железной щеткой.

Она помахала мне оттуда:

– А, писатель!

Я ответил ей в тон:

– О, каменных дел мастер! Решили сегодня прийти?

– В дождливую погоду я не работаю.

Она слезла с крыши каменного домика и вытерла руки о комбинезон.

– А вы? Опять пришли на кладбище. Я думала, вы собирались работать над книгой.

– Пытаюсь.

– А что поделывает мой маленький приятель?

– Артюр? У него все замечательно. Ему полезно сменить привычную обстановку. Он носится по пляжу, плескается в волнах, собирает ракушки и радуется, как не радовался уже давно, говорит maman.

– Прогулка на берегу моря – превосходная терапия, – сказала Софи, и я рассмеялся: у нее всегда наготове какая-нибудь прописная истина. – Я тоже с удовольствием побывала бы на море, – сказала она, устремив мечтательный взгляд куда-то в гущу листвы. – Но у меня, к сожалению, как раз накопилась куча работы, а работать мы можем, только когда позволяет погода. Слишком яркое солнце вредно действует на некоторые материалы, а в мороз невозможно применять консерванты. – С этими словами Софи повернулась, чтобы снова залезть на крышу.

– И кто же заказчики? – остановил я ее вопросом. – Город?

– Иногда город, если речь идет о старых захоронениях, представляющих собой охраняемые законом памятники. Но часто заказчиками выступают частные лица – какие-нибудь потомки знаменитых людей, которые здесь похоронены. Вы удивитесь, сколько здесь таких.