М. Берг. Чашка кофе. (Четыре истории) - Михаил Иванов

Попутчик сделал паузу, но не настолько длинную, чтобы я успел что-нибудь предложить.

– Нынешний бог – это деньги, – сам ответил он на свой вопрос. – А первейшая тема, которая пользуется спросом: «как загрести миллион». И поскольку возможностей для этого тоже миллион – ограничений и запретов нынче считай что нет, – пути стремления к обогащению неисповедимы: соврать, предать, убить… И вот, в меру сил «загребают» все: врачи, политики, актёры, налоговые инспекторы, писатели… Хорошо, что вы не писатель: не соврёте хоть в этом.

– А-а… о чём, собственно, речь? Чем я…

– Вы напишете книгу. Да не абы как, а чтобы каждое слово – исчислено и взвешено, точно в Священном Писании. Или в бухгалтерии, – он взглянул на меня. – Ну, не мне вас учить…

– Книгу?! Но… писать… э-э… на мой взгляд, это такая ответственность… – в полной растерянности принялся мямлить я… но тут как обухом по голове припечатала мысль: а ведь я даже не пытаюсь оспорить тот факт, что совершенно незнакомый человек присвоил себе право принуждать меня к чему-то!

Я, конечно, возмутился:

– Э-э… По правде сказать… я ведь даже не собирался… То есть, совершенно…

Но он проигнорировал мой робкий лепет.

– Путь долгий, и я успею рассказать вам. Я должен рассказать. Как у вас с памятью? Ах, да, вы же бухгалтер…

Я постарался не подать вида, насколько мне стало тоскливо, и приготовился, слушая вполуха, скучать, таращить слипающиеся глаза и изобретённым самолично способом подавлять зевоту. С досадой и грустью думая о коробке с завтраком (когда ещё, соблюдая приличия, мне удастся добраться до сэндвичей с сыром и ветчиной, нежных куриных котлеток и термоса с травяным чаем!), я внимал хрипловатому голосу сложившего, наконец, газету попутчика… Однако спустя какое-то время, даже несмотря на довольно сухой, как и голос самого рассказчика, стиль изложения, я напрочь забыл о еде, а вскоре, спросив разрешения, и вовсе взялся за блокнот!

***

Дорога подходила к концу, близился к завершению и рассказ моего визави. Я строчил в блокнот без перерыва, невзирая на одеревеневшие пальцы и боль в запястье, – такого со мной не случалось, пожалуй, со времён магистратуры! И вот попутчик мой уже молчал, а я всё ещё не мог оторваться: дописывал по памяти сокращённые едва ли не до аббревиатур места, вносил дополнения и отчёркивал важные моменты.

Не знаю, что меня отвлекло, но я поднял взгляд: попутчик наблюдал за мной с серьёзным и даже несколько трагическим выражением лица.

Я выдохнул и утёр со лба несуществующий пот.

– Действительно, такие захватывающие истории просто сами напрашиваются на то, чтобы их облекли в плоть печатных страниц! – заговорил я, почувствовав некоторую, надуманную конечно, неловкость. – Простите, если поначалу отнёсся к вашей просьбе с изрядной долей скептицизма, но теперь…

– То, что я рассказал, должно быть предано широкой огласке, – согласился попутчик на свой манер. – И, – кивнул на блокнот, – постарайтесь ничего не упустить.

– Да-да… Я, собственно, в основном…

– Вам нужна передышка, – то ли констатировал, то ли приказал он.

– Да, пожалуй, – не стал отнекиваться я, и, отложив карандаш, принялся разминать кисти.

Сказать, что я был под сильным впечатлением от услышанного, – значит весьма и весьма преуменьшить оказанный на меня эффект. Образы, мысли, отдельные фразы безумным торнадо крутились в голове. За язык нетерпеливо тянули вопросы, толкались – вот-вот сорвутся всем скопом… Не в силах сдержать это крещендо, я обратился к попутчику:

– Послушайте-ка… а-э-э… м-м-м…

К ужасу своему и стыду, я только сейчас осознал, что так и не спросил имени своего собеседника! Да и он, правду сказать, моим не интересовался…

– Не берите в голову, – видимо, тот понял моё блеяние по-своему. – Многие сложности лишь кажутся нам таковыми.

Я постеснялся его разубеждать, и лишь глупо улыбнулся в ответ.

– Главное, всем сердцем принять то, к чему идёшь, и со всей ответственностью следовать выбору сердца, – продолжал попутчик, – тогда путь сам развернётся перед ногами.

– Миссия мессии? – не очень удачно скаламбурил я, чтобы как-то прогнать со своего лица прилипшую дурацкую улыбку, а заодно и разрядить немного излишний, как мне показалось, драматизм.

– Знаете, – во взгляде попутчика, однако, не убавилось ни серьёзности, ни замеченного мной напряжения, – в широком смысле слова, каждый из нас мессия: каждый что-то приносит в этот мир, кого-то ведёт за собой… Но что мы приносим и куда ведём, понимаем ли сами? И можем ли что-то изменить в своей миссии?

– Ну, если руководствоваться понятиями добра и зла, то…

Попутчик хмыкнул.

– Насколько наши поступки являются добром или злом, и способны ли мы вообще отличить одно от другого – это большой вопрос. Собственно, как сказал один… совсем даже не писатель, – тут он дёрнул углом рта, что, должно быть, означало усмешку – камушек в мой огород, – человечеству ещё очень долго не выбраться из яйца, полюсами которого оно постановило быть добру и злу. Так что, как ни старайся, какую особую мысль ни вкладывай хоть в каждую главу, а суть произведения всё равно сведётся именно к этой дихотомии. Но таков уж наш мир, что он лишён целостности, и человек – тоже лишён…

– «Един лишь Бог-творец, а всё иное – мозаики осколки в разуменьи и взоре нашем…»

– Вот-вот…

– Так, может, именно как стремление частей вновь собраться в единое целое и понуждает каждого из нас двигаться определённым курсом своя миссия – сверхцель бытия? И, видимо, такая сверхцель должна быть не только у человека, но у каждого живого создания… да и у всего прочего тоже! Но лишь человек, как существо разумное, может надеяться разгадать эту сверхцель! Э-э… Погодите-ка… Но если выбором, а значит – волеизъявлением, целиком управляет миссия… тогда, по большому счёту, совсем не важно, знает о ней человек или нет, хочет нести свой крест или не хочет…

– Это лишь рассуждения, – поморщился попутчик, – блуждания ума. Бесспорно, однако, что своя миссия есть у каждого. И у меня есть своя миссия. И увас.

– Но что же должен нести я?

– Правду, быть может? – пожал он плечами. – Впрочем, думайте сами.

– Правду? Чтобы уберечь человечество от ошибок?

Попутчик фыркнул.

– Вот уж что действительно невозможно! – прокомментировал он изданный им звук и отвернулся, уставившись в окно. – Не беритесь за то, чего не в состоянии совершить. Просто напишите, что услышали. Сделайте, что должны…

***

И вот я написал. Написал то, что должно быть написано. Сделал, что должен. Книга готова, всё исчислено и взвешено. Мене, текел…

***

P.S. Метания, поиски и фрустрация Марта… Апатия, а затем и становление Максуда как будущего