Акушерка Аушвица. Основано на реальных событиях - Анна Стюарт

у них ничего не получится. Ее охватывало отчаяние. Слухи об убийствах в Хелмно прекратились, и это было хорошо, но потом пошли слухи о подозрительной активности в нацистских концлагерях, особенно в Аушвице. Говорили, что там строят гигантский крематорий, что могло означать лишь одно – нацисты перестали «содержать» евреев и начали по-настоящему истреблять их. Мелкие гетто в польских городах закрывали, и скоро очередь могла дойти до больших, как бы усердно ни трудились их обитатели. Эстер и Филиппа нужно было вызволять – и срочно.

– Если они так тщательно проверяют телеги, нам нужно найти другой способ, – сказал Александр.

– Какой же?

– Я знаю одну девушку из группы, которая роет туннель из старого винного погреба. Времени уйдет немало, но если это удастся, сбежать сможет множество людей. Я попытаюсь разузнать побольше.

Сердце у Аны замерло. Ее средний сын был преисполнен такой решимости! Она любила и гордилась им, но в то же время и боялась за него.

– Ты будешь осторожен, Сандер?

– Конечно, мама. Не волнуйся за меня. Якуб делает важное дело – готовит документы. А я должен освободить людей, которые смогут ими воспользоваться.

Якуб просиял. Он стал настоящим специалистом по изготовлению фальшивых документов – печатал бланки, а потом имитировал разные детали и подписи. Он сделал почти идеальную копию официальной печати. Главное было вызволить людей из гетто.

– Не волнуйся, мама, – сказал он. – Мы очень скоро вытащим Эстер и Филиппа и отправим их в Варшаву. Они увидят, как закончится эта чертова война. Русские сражаются изо всех сил. Они гонят нацистов прочь. Перелом наступил, я в этом уверен. Еще год, и мы все отправимся к Филиппу «Новаку» за новыми костюмами в честь победы союзников.

Ана улыбнулась.

– Вы – хорошие дети, Господь вас благослови. Мы с отцом гордимся вами. А теперь давайте снова спрячем документы до следующего раза.

Александр поднялся, взял коробку, но, как только Ана наклонилась, чтобы спрятать ее, раздался громкий стук в дверь.

– Быстрее! – воскликнул Якуб.

– Открывайте! – раздался громкий крик со зловещим немецким акцентом. – Открывайте немедленно!

Ана сунула коробку в щель.

– Иду, иду, – откликнулась она и громко затопала к двери, стараясь выиграть время, чтобы мальчики успели замаскировать коробку ящиками. В дверь громко барабанили. Наконец, Ана открыла замки.

– Простите, мои пальцы не столь проворны, как раньше, – сказала она на хорошем немецком.

Пришедшие опешили, и тот, что стоял впереди, даже снял фуражку, но за его спиной стояли еще трое. Ана задрожала. Четыре эсэсовца – это плохой знак.

– Чем могу вам помочь?

Старший офицер вышел вперед.

– Уверен, вы сможете, фрау Каминская. Мы считаем, что у вас есть контакты с подпольем. Мы считаем, что члены вашей семьи, – он перевел взгляд на вышедших на помощь матери Александра и Якуба, – занимаются тем, что является нарушением польских законов и сознательным саботажем указов Третьего рейха.

– Нарушением?! – изумилась Ана, пытаясь сдержать дрожь в руках. – Я?

– Члены вашей семьи, – ответил офицер, вошел в дом и скомандовал своим людям: – Обыщите здесь все!

Трое эсэсовцев принялись переворачивать мебель и срывать картины и фотографии со стен. Ни о каком уважении речи не шло. Ане стало плохо. Эта красивая квартира не была их настоящим домом, но за последние два года они к ней привыкли. Ей было невыносимо видеть, как эти эсэсовские звери разрушают ее. Она ощутила новый прилив ненависти к завоевателям, и это придало ей сил выступить против них.

– В этом доме не происходит ничего противозаконного. Мы честные, работающие люди, занимаемся своим делом.

– Каким? Предъявите документы!

Он просмотрел документы Аны, потом Александра. На документах Якуба он задержался.

– Ты работаешь в типографии?

– Да.

– И что ты там печатаешь?

– Все, господин. Книги, газеты…

– Документы?

– Да, мы печатаем документы по заказу рейха.

Эсэсовец схватил Якуба за воротник и прижал к стене.

– Или для нелегалов?!

– Нет, – возмутился Якуб. – Только для рейха, господин.

Уголком глаза Ана заметила, что один из солдат дошел до того места, где были спрятаны документы. Она заставила себя отвести взгляд, чтобы ненароком не привлечь внимания. Если они найдут фотографии Эстер и Филиппа, их выследят и мгновенно убьют. Попытка спасения их погубит. Оставалось только молиться, чтобы Сандеру хватило времени надежно спрятать коробку.

Офицер отпустил Якуба так же стремительно, как схватил.

– Что-нибудь нашли? – рявкнул он.

Эсэсовцы отрицательно покачали головами. Ана с облегчением заметила, что солдат отошел от опасного места. Немцы отправились в спальни. Хотя Ане была ненавистна сама мысль, что они будут лапать ее личные вещи, это было лучше, чем рисковать дальше.

– Это неважно, – заявил старший офицер, расхаживая вокруг троих Каминских, как большой кот. – У нас есть информация, что они замешаны, и этого достаточно.

– Откуда у вас такая информация? – возмутился Сандер.

– Из источника. Из очень надежного источника.

– Из очень лживого источника, – вспылил Сандер.

Ана протянула руку, чтобы успокоить его, но офицер неожиданно улыбнулся.

– Удивительно, что могут сказать люди, если их немного… убедить… – Он пристально посмотрел на Сандера. – И ты в этом убедишься.

Ана увидела, как Якуб косится на дверь. Ей захотелось, чтобы он сбежал. Трое эсэсовцев были в спальнях, а старший не оставит их с Сандером, чтобы броситься в погоню. Якуб может просто сбежать. Но старший офицер, словно почувствовав ее мысли, неожиданно схватил ее, заломив руку за спину. Боль была такой острой, что она не сдержала крика.

– Только попробуйте пошевелиться – и ваша мать умрет.

Он вытащил из кобуры пистолет и приставил к ее виску. Ана почувствовала ледяной холод. Она задрожала от страха. Ну и пусть! Если ее мальчики смогут сбежать, она с радостью погибнет. Но тут вернулись остальные эсэсовцы, и шанс был упущен. Хорошо еще Бартека и Бронислава не было дома.

– Что-нибудь нашли? – рявкнул старший офицер.

– Только это – подозрительные инструменты…

Один из них открыл саквояж Аны, вытащил щипцы и помахал ими в воздухе.

– Это чтобы вытаскивать ребенка из женщины, – пояснила Ана и рассмеялась, когда он бросил их, словно они неожиданно раскалились. – А это, – она указала на скальпель, – чтобы перерезать пуповину, принять ребенка и извлечь плаценту.

Солдаты слушали ее с отвращением, и Ана возненавидела их еще сильнее.

– С вами всеми было то же самое, когда вы были милыми, невинными младенцами, а…

– Достаточно!

Старший офицер потянул ее руку вверх с такой силой, что чуть не вывихнул.

– Дева Мария, Матерь Божия, – начала она молитву, пытаясь обрести силы, но эсэсовец больно пнул ее в голень.

– Заткнись! Прекрати нести этот религиозный бред! Ты теперь в рейхе – здесь нет места дурацким суевериям! Пошла!

Он толкнул ее к дверям. Силы оставили Ану – и ненависть больше не помогала.

– Куда?

– В камеру. Гостеприимство гестапо сделает вас более сговорчивыми.

– Но она же не сделала ничего плохого, – вступился Якуб. – Берите нас, но оставьте ее. Она просто старая женщина, акушерка. Она ничего плохого не делала.

– Тогда ей нечего бояться, – с издевательской улыбкой процедил эсэсовец. – Пошли!

Он вытолкнул Ану на лестницу. Ей стало холодно.

– Пальто… Могу я надеть мое пальто?

Офицер что-то проворчал, и эсэсовец снял ее пальто с вешалки и ощупал карманы. С победным видом он вытащил из кармана маленькую жестянку и протянул ее начальнику.

– Ага!