Акушерка Аушвица. Основано на реальных событиях - Анна Стюарт

это знали, но полицейский замешкался. Эстер упала перед ним на колени.

– Пожалуйста, господин! Я медсестра, я знаю, как ее вылечить. Дайте нам неделю. Если к этому времени она не выйдет в пекарню, вновь включите ее в свой список.

Полицейский посмотрел на свой блокнот, потянулся за ручкой, и Эстер на какое-то мгновение показалось, что он вычеркнет имя ее матери. Но тут из-за угла появился эсэсовец. Он направился к ним, и полицейский спрятал ручку в карман.

– Все в порядке, офицер? – спросил эсэсовец.

– Все нормально. Эта молодая женщина хочет проводить мать на поезд.

– Прекрасно. – Голубые глаза нациста пристально изучали лицо Эстер. Руку он угрожающе положил на пистолет. – Поспешите. Мы не можем возиться целый день.

Эстер с ужасом смотрела на него, но тут раздался слабый голос:

– Я здесь, офицер. Я готова.

Эстер увидела, как Рут, вцепившись в перила, вышла на лестницу.

– Мама! – кинулась к ней Эстер. – Мы не можем этого допустить, – прошептала она. – Мы не можем…

– Мы не можем рисковать тобой, – спокойно ответила Рут. – Скажи отцу, что я люблю его, дорогая. Позаботься о нем, пока мы не встретимся в другом мире.

– Нет, мама!

– Хватит, – резко оборвал их полицейский, покосившись на эсэсовца. – Пора!

По улице под охраной нацистов с тяжелыми дубинками тянулась печальная процессия. Полицейский толкнул Рут в ряды несчастных. Она оступилась и упала.

– Поднимайся! – рявкнул эсэсовец, пиная ее под ребра.

Эстер увидела кровь.

– Оставьте ее в покое! – воскликнула она, пытаясь помочь матери подняться. – Вам недостаточно отправить ее на смерть? Вы не даете ей с достоинством пройти этот смертный путь!

– Оооо! Какой пыл, – засмеялся эсэсовец. – Настоящая еврейская дикая кошка!

– Мы ее укротим, – с сальной усмешкой ответил другой. Эстер отшатнулась, прижав Рут к себе.

Командир хмыкнул.

– Успокойтесь! А ты, – он указал пистолетом на Эстер, – если хочешь, чтобы мать шла на смерть с достоинством, можешь пойти с ней.

– Нет! – крикнула Рут. – Эстер, нет! Извинись. Уйди! Уйди домой! Ты не должна идти со мной! Ты не должна…

– Слишком поздно, – рявкнул командир. – Пошла!

– Но…

– Пошла!

Он ткнул Эстер в спину пистолетом и положил палец на курок. Эстер присоединилась к печальной процессии, поддерживая Рут.

– Хорошая кошечка! Счастливого пути!

Он издевательски помахал ей, когда процессия направилась к Марысину.

– Не волнуйся, – шепнула Эстер. – Я уйду на вокзале. Я скажу, что провожаю тебя на поезд. Они увидят мою форму. Меня отпустят.

Но по пути она увидела, как полицейский достал свою ручку и, вместо того чтобы вычеркнуть имя матери, вписал туда ее имя. Теперь она была в списке – и не доказать было, что ее не должны грузить на поезд.

На вокзале царил хаос. Эстер с ужасом увидела среди стариков множество молодых людей. Она никого не узнала и решила, что это евреи из других гетто. Но их появление означало, что ей не удастся вырваться. Она почувствовала, как сердце ее каменеет. Много раз она видела, как другие шагают к темным деревянным вагонам, а теперь сама оказалась среди них, и ей предстояло ощутить на себе ужас этой бесчеловечности.

– Филипп! – воскликнула она.

Она не могла покинуть его, не могла умереть. Она представила лицо мужа, когда он вернется и обнаружит, что ее увели. Она ненавидела себя за то, что так поступила с ним. Вчерашней ночью они обнимали друг друга, уже не понимая, где начинается один и кончается другой, а теперь она сама разлучила их своей глупостью. Почему она не смогла сдержаться, как просила Рут? Почему она заговорила именно сегодня? Но достаточно было взглянуть на испуганную, хрупкую маму, и ей стало ясно, почему. Она не могла оставить Рут с этими чудовищами без помощи.

– Куда мы едем? – спросила она полицейского, который гнал их к вагонам.

Полицейский был очень молод. Он поморщился от вопроса, словно тот причинял ему боль. Но Эстер его не пожалела. Она попыталась хоть как-то использовать его слабость.

– В Хелмно?

– Нет, не в Хелмно…

– Тогда куда?

Он печально посмотрел на нее.

– В Аушвиц. Там лагерь.

– Лагерь? – Эстер уцепилась за это слово. – Какой лагерь?

Полицейский пожал плечами и отвернулся, но Рут схватила его за руку.

– Моя дочь не должна быть здесь. Она медсестра. Она важная медсестра.

Полицейский горько рассмеялся.

– Она еврейка, женщина. Евреи не могут быть важными…

– Не можем мы поговорить?..

Но он ушел, а они были уже у самого поезда. Вагоны были высокими, а лестниц не было. Двое сильных эсэсовцев стояли у дверей. Они подхватывали людей и швыряли их в вагоны. Эстер инстинктивно подняла Рут, чтобы они не схватили ее. Рут присела на пол вагона. Ноги ее болтались, как у малыша. Эстер почувствовала острую любовь к этой хрупкой женщине, которая подарила ей жизнь. Но ее быстро затолкали вглубь вагона, куда грузили все новых и новых узников.

– Беги, – крикнула ей Рут. – Проберись назад! Уходи! Вернись к Филиппу!

Эстер кивнула и принялась пробираться сквозь толпу. Сердце у нее ныло – она бросила мать. Но она больше ничего не могла сделать для нее – только выжить самой. Изо всех сил упираясь ногами в скользкую глину, она всех пропускала вперед, молясь, чтобы поезд каким-то чудом тронулся и у нее появилось время объяснить свою ситуацию. Их вагон был последним. Неожиданно раздался пронзительный свисток машиниста. Охранники заорали и принялись хватать людей еще усерднее, но стало ясно, что погрузить всех не удастся.

– Беги! – крикнула Рут, прежде чем скрыться в толпе.

Эстер кивнула. Слезы текли по ее щекам, но в этот момент она заметила в дверях вагона женщину, которую вынесло вперед новой партией тех, кого затолкали в поезд.

– Ана?

Она, наверное, ошиблась. Женщина походила на ее старую подругу, но была страшно худой и чудовищно избитой. Лицо ее было покрыто синяками и шрамами. Нет, это наверняка не она, твердила себе Эстер. Почему она оказалась в этом поезде вместе с несчастными евреями?

– Эстер?

Их взгляды встретились, и в тот момент, когда Эстер ощутила невыразимую любовь и тепло, которыми лучилось покрытое синяками лицо, она точно поняла, что встретила именно Ану.

– Как вы тут оказались? – крикнула она.

Охранники пытались затолкать Ану внутрь, чтобы освободить место и закрыть двери. Эстер инстинктивно шагнула вперед, услышав крик боли, и в тот же момент кто-то крепко ее обхватил и втолкнул в вагон.

– Нет! – закричала она, пытаясь освободиться, но дверь закрылась, и она оказалась в темном, зловонном, страшном месте, сжатая со всех сторон телами.

Ее охватила паника. Она почувствовала, как отчаянно забилось сердце. Эстер было нечем дышать. Она думала о Филиппе, и все ее тело съежилось. Если бы со всех сторон ее не стискивали другие несчастные, она упала бы.

– Прости, любовь моя, – выдохнула она. – Мне так жаль…

Слезы текли по щекам, попадали в рот, перекрывая дыхание. Эстер замутило, голова ее закружилась. Но тут ее кто-то поддержал – на этот раз ее не били и не толкали, но удерживали и вселяли какую-то уверенность.

– Я нашла тебя, Эстер, – раздался в темноте голос Аны. – Я нашла тебя. Куда бы нас ни отправили, я тебя не отпущу.

Глава пятнадцатая.