Акушерка Аушвица. Основано на реальных событиях - Анна Стюарт

АНА

– Держись, Эстер.

Ана обняла молодую женщину. Эстер пыталась выбраться из поезда, все еще обнимая тело матери. Ночью Рут Пастернак умерла. Единственным утешением было то, что она отошла в иной мир на руках любящей дочери. Как только поезд выехал из Лодзи, люди стали как-то перемещаться в забитом до отказа вагоне. Кто-то оторвал бортовую доску – и в вагон хлынул свежий воздух. Стало светлее, и Ана и Эстер сумели найти Рут. Сразу стало ясно, что она умирает. Ана стояла рядом, тихо молясь, а Эстер пыталась хоть как-то поддержать мать в ее последний час. Прямо перед смертью Рут коснулась руки Аны – очень слабо, но серьезно.

– Вы присмотрите за ней? – прошептала она. – Вы присмотрите за моей девочкой?

– Конечно, – ответила Ана. – Обязательно!

Рут кивнула.

– Теперь она ваша дочь.

Она потянулась, чтобы поцеловать Эстер в щеку, и умерла. Эстер тихо заплакала. Долгие часы дороги, несмотря на все тяготы, стали для нее благословением – она хотя бы смогла оплакать смерть матери. Но всему приходит конец.

– Брось это, – рявкнул эсэсовец, презрительно глядя на Эстер, которая была не в силах расстаться с телом матери.

– Я должна ее похоронить, господин…

– Похоронить?! – он громко расхохотался. – Где ты собираешься ее хоронить в Биркенау? Оставь ее здесь, и ее закопают вместе с остальными.

– С остальными? – переспросила Эстер, оглядываясь на людей, которых выталкивали из вагонов.

– Не спрашивай, – остановила ее Ана. – Прости, Эстер, но ты должна ее оставить. Нам нужно идти.

Их высадили в абсолютной глуши. Людей согнали на проселочную дорогу, и они побрели вперед под злобный лай овчарок. Эстер и Ана уже привлекли к себе слишком много внимания, поэтому Ана осторожно разжала руки Эстер, и тело Рут опустилось на землю. Глаза Рут были закрыты. К счастью, она была избавлена от вида жуткого места, где оказалась ее дочь. Ана накрыла лицо Рут своим шарфом, взяла Эстер за руку и потянула ее прочь. Теперь она ваша дочь. Ана безумно любила сыновей, но всегда хотела иметь дочь. Пусть даже ее желание исполнилось не в идеальном месте, но все же исполнилось. Пути Господни неисповедимы.

Мысли о сыновьях были для Аны мучительны, и она крепче прижалась к Эстер – и чтобы поддержать ее, и чтобы самой ощутить поддержку. Она не знала, что случилось с Бартеком и Брониславом. Оставалось лишь молиться, чтобы им удалось выбраться из Лодзи. Иногда за ужином они говорили о том, что делать, если их схватят. У Бартека были контакты с ячейками Сопротивления в Варшаве на такой случай. Ана представляла, как они вдвоем окажутся в столице, в ее старом акушерском училище. Она знала, что подобные мысли – глупость, но именно эта часть города была ей особенно близка. Мысли о варшавском училище помогали ей помнить о близких.

Она не представляла, куда забрали Сандера и Якуба. Нацисты снова и снова пытали ее в допросной.

– Расскажи нам все, что знаешь, или твоим сыновьям будет плохо.

Дома за ужином они говорили, что, если их схватят, нельзя говорить ничего, и уж точно нельзя называть никакие имена. Честно говоря, Ана не была уверена, что ей хватит сил выдержать жестокость нацистов. Но Бог не оставил ее посреди этой ненависти и насилия и озарил ее своим светом. Со временем мучители выдохлись. Ей сказали, что она тупая старая дура и ей прямая дорога в лагерь, где ее научат немецкому порядку. Так она оказалась в поезде.

Они брели по проселочной дороге посреди болот. Впереди показались высокие ворота большого кирпичного здания, по обе стороны которого тянулась высокая двойная ограда. Зловещая колючая проволока держалась на высоких бетонных столбах. Повсюду были натыканы деревянные смотровые башни. Когда было светло, можно было видеть большие таблички, предупреждающие о том, что по проволоке пущен ток. В сравнении с этим местом лодзинское гетто казалось детской игрушкой. При мысли, что они окажутся здесь, Ана содрогнулась.

– Это лагерь? – спросила Эстер, наконец-то подняв голову. – Биркенау? Я думала, нас везут в Аушвиц.

– Аушвиц-Биркенау, – с сальной ухмылкой пояснил шедший рядом эсэсовец. – Это совершенно новый, многоцелевой, сверхэффективный лагерь.

Он расхохотался и выстроил их в ряд с тремя другими женщинами. Ана заметила, что их разделили на две колонны, мужчин и женщин, по пять человек в ряд, и повели к колючей проволоке. Ей захотелось упереться, не идти, но немцы задали безжалостный темп и жестоко избивали всех, кто спотыкался. А не спотыкаться было тяжело – ведь в поезде не было ни еды, ни воды. Голова Аны кружилась, она была близка к обмороку. В какой-то момент она почти позавидовала Рут – смерть избавила ее от этого ада. Но Ана быстро справилась с этой слабостью. Она здесь не просто так: Бог еще не раскрыл ее предназначение.

Дорога, по которой они брели, явно была построена специально для новой железнодорожной ветки. Вдоль дороги все еще трудились рабочие – своеобразный почетный караул с заступами на худых плечах. Ана смотрела на этих истощенных людей с потухшими глазами, и ей хотелось топнуть и прекратить этот жуткий марш к мрачным воротам. Почему все они покорно позволяют вести себя на смерть? Почему они позволили нацистам согнать их в страшные гетто и лагеря? Узников было гораздо больше, чем охранников. Если все они выступят вместе, то этому можно будет положить конец.

Но достаточно было взглянуть на автоматы, и становилось ясно, что подобные мысли тщетны. Их просто перестреляют и сбросят в ямы, вместе с Рут и «остальными». И кто от этого выиграет? Единственное их оружие – оставаться живыми. Когда их колонна остановилась у ворот, она поймала взгляд одного из узников, и тот сделал маленький шаг вперед.

– Старайтесь выглядеть бодро, – прошептал он. Ана с удивлением посмотрела на него. – Вы должны казаться сильными. Особенно она.

Он указал на желтую звезду на пальто Эстер. Ана заметила на его форме криво пришитый рядом с номером желтый треугольник. Она огляделась и поняла, что у большинства мужчин на одежде нашиты такие треугольники, хотя среди них были люди с красными и зелеными треугольниками. Все они были страшно истощены. Странная полосатая форма казалась слишком легкой для такого холодного дня.

– Или что? – спросила Ана.

Он не ответил, лишь кивнул в сторону открытых ворот вдали, где среди деревьев высились огромные трубы. У Аны перехватило дыхание. Она поняла, что имел в виду охранник, назвав лагерь «сверхэффективным». Она вспомнила ходившие среди подпольщиков слухи о крематории, построенном в лагере Аушвиц. Нацисты нашли «окончательное решение» так называемой еврейской проблемы. Именно поэтому она так старалась вызволить Эстер из гетто. А теперь, в силу мрачных причуд судьбы, сама оказалась в лагере смерти вместе с ней. Теперь она ваша дочь.

Ана оглянулась. Ей безумно захотелось броситься назад к Рут, вернуть ее к жизни и сказать, что она не справится, не сможет защитить Эстер, но думать так было глупо. Ворота с громким лязгом открылись, и их завели внутрь. Ана огляделась вокруг – любопытство на какой-то момент пересилило страх. Лагерь оказался огромным. Дорога, по которой они пришли, уходила вперед, разделяя огромные жилые бараки. Здесь же были проложены железнодорожные пути – немцы явно готовились к прибытию большого количества узников.

Слева параллельно дороге тянулись