Мария Стюарт - Стефан Цвейг

А потому гибель Шателяра лишь на поверхностный взгляд кажется намслучайностью, ничего не говорящим эпизодом: впервые раскрывается здесь ещенеясный закон ее судьбы, гласящий, что никогда не будет ей дано безнаказаннопредаваться беспечности, жить легко и безмятежно. Так сложилась ее жизнь, что спервого же часа должна изображать она величие, быть королевой, всегда и толькокоролевой, репрезентативной фигурой, игрушкою в мировой игре, и то, что напервых порах Казалось благословением неба – раннее коронование, высокоерождение, – обернулось на деле проклятием. Всякий раз как она пытается бытьверной себе, отдаться своему чувству, своим настроениям, своим истиннымсклонностям, судьба жестоко наказывает ее за нерадивость. Шателяр лишь первоепредостережение. После детства, лишенного всего детского, она, пользуяськороткой передышкой до того, как во второй, как в третий раз ее теле, ее жизньотдадут чужому мужчине, выменяют на какую-нибудь корону, – пытается хотя бынесколько месяцев быть только молодой и беспечной, только дышать, только жить ибездумно радоваться жизни; и тотчас жестокие руки отрывают ее от беспечных игр.Встревоженные этим происшествием, торопят регент, парламент и лорды сзаключением нового брака. Пусть Мария Стюарт изберет себе супруга; разумеется,не того, кто придется ей по вкусу, но такого, кто укрепит могущество ибезопасность страны. Давно уже ведутся переговоры, но теперь их возобновляют сновой энергией; дядьки и опекуны трепещут, как бы эта ветреница какой-нибудьновой глупостью не загубила свою честь и свой престиж. Снова закипел торг набрачном аукционе: опять Мария Стюарт оттесняется в заклятый круг политики,которая с первого до последнего часа держит ее в своей власти. И каждый раз какона стремится теплым живым телом прорвать ледяное кольцо ради глотка воздуха,неизменно губит она чужую и свою собственную участь.

Две молодые женщины в ту пору – самые желанные невесты в мире: ЕлизаветаАнглийская и Мария Шотландская. Во всей Европе едва ли сыщется обладателькоролевских прав, еще не обладающий супругою, который не засылал бы к нимсватов – будь то Габсбург или Бурбон, Филипп II Испанский или сын его донКарлос, эрцгерцог австрийский, короли Шведский и Датский, почтенные старцы исовсем еще мальчики, юноши, и зрелые мужи; давно уже на политическом аукционеневест не было такого оживления. Ведь женитьба на государыне – по-прежнемунезаменимое средство для расширения монаршей власти. Не войнами, аматримониальными союзами создавались во времена абсолютизма обширныенаследственные права; так возникла объединенная Франция, Испанская мироваядержава и могущество дома Габсбургов. А тут неожиданно засверкали и последниедрагоценности европейской короны. Елизавета или Мария Стюарт, Англия илиШотландия – тот, кто женитьбой приберет к рукам ту или другую страну, выиграетмировое первенство; но здесь идет не только состязание наций, но и войнадуховная, война за человеческие души. Ибо, случись, что британские островавместе с одной из владычиц достались бы соправителю-католику, это означало бы,что стрелка весов в борьбе католицизма и протестантизма окончательно склониласьв сторону Рима и «ecclesia universalis»[*]вновь восторжествовала в мире. А потому азартная погоня за невестами означаетздесь нечто большее, нежели простое семейное событие: в ней заключено решениемировой важности.

Решение мировой важности… Но для обеих женщин, для обеих королев здесьрешается также и спор всей их жизни. Нерасторжимо переплелись их судьбы. Еслиодна из соперниц возвысится благодаря браку, то неудержимо зашатается престолдругой; если одна чаша весов поднимется, неминуемо упадет другая. Равновесиелжедружбы между Елизаветой и Марией Стюарт может сохраниться, пока обе незамужем и одна – лишь королева Английская, а другая – лишь королеваШотландская. Стоит одной чаше перевесить, и кто-то из них станет сильнее –победит. Но неустрашимо противостоит гордость гордости, ни одна не хочетуступить и не уступит. Только борьба не на жизнь, а на смерть может разрешитьэтот безысходный спор.

Для блистательно развивающегося зрелища этого поединка сестер историяизбрала двух артисток величайшего масштаба. Обе, и Мария Стюарт и Елизавета, –редкостные, несравненные дарования. Рядом с их колоритными фигурами остальныемонархи того времени – аскетически закостенелый Филипп II Испанский,по-мальчишески вздорный Карл IX Французский, незначительный ФердинандАвстрийский – кажутся актерами на вторые роли; ни один из них и отдаленно недостигает того духовного уровня, на котором противостоят друг другу обеженщины. Обе они умны, но при всем своем уме подвержены чисто женским страстями капризам. Обе бешено честолюбивы, обе с юного возраста тщательно готовились ксвоей высокой роли. Обе держатся с подобающим их сану величием, обе блистаютутонченной культурой, делающей честь гуманистическому веку. Каждая наряду сродным языком свободно изъясняется по-латыни, по-французски и итальянски –Елизавета знает и по-гречески, а письма обеих образным и метким слогом выгодноотличаются от бесцветных писаний их первых министров – письма Елизаветынесравненно красочнее и живее докладных записок ее умного статс-секретаряСесила, а слог Марии Стюарт, отточенный и своеобразный, нисколько не похож набесцветные дипломатические послания Мэйтленда и Меррея. Незаурядный ум обеихженщин, их понимание искусства, вся их царственная повадка способныудовлетворить самых придирчивых судей, и если Елизавета внушает уважениеШекспиру и Бену Джонсону[32], то Марией Стюартвосхищаются Ронсар и Дю Белле. Но на утонченной личной культуре сходство междуобеими женщинами и кончается: тем ярче выступает их внутренняяпротивоположность, которую писатели с давних времен воспринимали и изображаликак типично драматическую.

Противоположность эта такая полная, что даже линии их жизни выражают ее сграфической наглядностью. Основное различие: Елизавета терпит трудности вначале пути, Мария Стюарт – в конце. Счастье и могущество Марии Стюартвозносятся легко, светло и мгновенно, как встает в небе утренняя звезда;рожденная королевой, она еще ребенком принимает второе помазание. Но так жекруто и внезапно свершается ее падение. Ее судьба как бы сгустилась втри-четыре катастрофы и, следовательно, сложилась как драма – недаром МариюСтюарт столь охотно избирали героинею трагедии, – в то время как восхождениеЕлизаветы свершается медленно, но верно (почему здесь уместно только плавноеповествование). Ей ничто не давалось даром и не падало в руки с неба.Объявленная в детстве бастардом и заточенная родной сестрой в Тауэр в ожиданиисмертного приговора, эта скороспелая дипломатка вынуждена поначалу хитростьюотстаивать свое право на самое существование, на жизнь из милости. У МарииСтюарт, прямой наследницы королей, на роду написано величие; Елизавета добиласьего своими силами, своим горбом.