Мертвая земля - К. Дж. Сэнсом

Через некоторое время все стихло. Я с нетерпением ждал рассвета, который, казалось, нарочно медлил, точно так же как и гроза, которую предвещали отдаленные раскаты грома. Возможно, на этот раз гроза пройдет мимо, подумал я.

Наконец рассвело. Стоило мне бросить взгляд вниз, как сердце мое мучительно сжалось. Вне всякого сомнения, атака оказалась безуспешной. У подножия холма колыхалось людское море – необозримая толпа повстанцев. На траве валялись тела убитых, в стороне перевязывали раненых. Однако я догадался, что, как и во время первого штурма Нориджа, значительная часть нашего воинства находится в резерве. Из северной части города, от Покторпских ворот, долетел звук трубы, и с вершины вниз устремился мощный людской поток. Вновь раздались пушечные удары, более мощные, чем прежде. Выстрелы были нацелены на стены Большого госпиталя; я видел, как они рухнули под градом ядер. Несколько тысяч человек пересекли мост и ворвались в Норидж. Сперва я никак не мог понять, почему канониры избрали себе именно эту цель, но затем сообразил: Холм-стрит с одной стороны ограждали мощные стены собора, а с другой – стены госпиталя. Это позволяло солдатам Нортгемптона превратить улицу в ловушку для нашей армии. Однако теперь, когда стены госпиталя рухнули, ничто не мешало повстанцам вырваться на просторы полей, расстилавшихся за Холм-стрит.

«Да, горожанам, дома которых находились поблизости, не позавидуешь, – пронеслось у меня в голове. – Впрочем, вполне возможно, что их предупредили заранее и они заблаговременно покинули свои жилища».

Не менее трех тысяч человек – наш резерв, – спустившись с холма, устремились в город, дабы вступить в схватку с армией Нортгемптона. Многие дома, стоявшие вдоль Холм-стрит, были охвачены пламенем; я не мог решить, подожгли их случайно или намеренно. Мятежники наступали, продвигаясь на запад, в сторону пустоши Святого Мартина. Там завязалась рукопашная, продолжавшаяся несколько часов подряд. К полудню войска Нортгемптона дрогнули; со своего наблюдательного пункта я видел, как они сначала отступили к площади Тумлэнд, а потом направились к замку.

На исходе дня мятежники, изможденные, покрытые кровью и грязью, начали возвращаться в лагерь. Некоторые хромали, другие, не в силах нести оружие, волочили его по земле. Вернувшихся было мало, что наводило на мысль об огромных потерях. Однако Нетти сообщил мне, что многие из наших остались в Норидже вместе с братьями Кетт, дабы поддерживать в городе порядок и обеспечивать раненым должный уход. От него я узнал также, что в боях погибло не менее четырех сотен повстанцев, хотя потери, которые понес неприятель, превосходят наши чуть ли не в два раза. Проиграв схватку на пустоши Святого Мартина, армия Нортгемптона целиком обратилась в бегство. Вечером мы вновь отправились к склону, откуда открывался вид на Норидж. Дома на Холм-стрит по-прежнему горели, и я видел, что пожары полыхают по всему городу. На память мне пришло, что лет тридцать назад большинство нориджских домов было уничтожено опустошительным огнем; увы, судя по всему, ныне городу угрожала подобная участь. К нам присоединилась Джозефина с Мышкой на руках. Впервые за много дней она казалась спокойной, ибо Нетти сообщил ей, что видел Брауна, живого и здорового, в обществе Майкла Воувелла и Тоби Локвуда, также целых и невредимых. По словам юноши, Эдвард попросил его успокоить Джозефину и передать жене, что армия Нортгемптона бежала, а город всецело в наших руках.

Маленькая Мышка уснула у меня на коленях. Нетти, устроившись рядом на земле, негромко рассказывал о событиях минувшего дня:

– В первой атаке, ночной, я не участвовал. Для нее отбирали лишь тех, кто хорошо знает город и может ориентироваться в темноте. Армия Нортгемптона устроила лагерь на рыночной площади. Они развели там громадный костер, так чтобы он освещал прилегающие улицы, и, конечно, выставили караульных.

Я вспомнил, что трактир, в котором остановились Изабелла и Чаури, находится как раз на рыночной площади.

– А что сталось с людьми, которые жили по соседству?

– Они сделали то, что сделал бы каждый на их месте, – заперли двери своих домов и опустили ставни на окнах. Насколько мне известно, никто из них не пострадал. Так вот, наши ворвались в город и бросились к площади. Они кричали: «К оружию, к оружию!» – рассчитывая запугать врага. Но хотя темнота на улицах была нам на руку, когда завязалась схватка, мы потеряли многих. У них, конечно, тоже были убитые, но меньше, чем у нас.

Нетти смолк и устремил взгляд к стенам, окружавшим дворец графа Суррея. Обнаженное тело итальянского наемника по-прежнему болталось в петле. Я рассказал ему о расправе, свидетелем которой мне довелось стать. Выслушав меня, Нетти равнодушно пожал плечами:

– И поделом ему. Они убили множество наших.

– Война меняет людей, – вздохнула Джозефина. – Когда я была маленькой девочкой, я своими глазами видела это во Франции. Мужчины забывают о том, что такое жалость. – Она посмотрела вдаль, на огни Нориджа. – Солдаты с радостью проливают чужую кровь и сжигают чужие дома. От деревни, где я жила с родителями, остались лишь горы пепла.

Несколько мгновений мы все хранили молчание. Потом Нетти продолжил свой рассказ:

– А утром мы начали еще одну атаку, главную. Но прежде наши друзья в городе сказали Нортгемптону, что у Покторпских ворот якобы собралась огромная толпа повстанцев. Мы надеялись, что он клюнет на эту хитрость и пошлет туда бо́льшую часть своей армии. Но он отправил к воротам лишь нескольких человек и с ними – королевского посланника и трубача. Услышав звук трубы, наши люди начали спускаться с холма. Новый посланник повторил то, что говорил прежний: обещал нам помилование, если мы разойдемся. Но ему объяснили, что он зря обзывает нас изменниками: мы свято храним верность королю. Изменники – это те, кто попирает закон и творит несправедливость.

– Верно, – кивнула Джозефина.

– В общем, от всех этих разговоров не было никакого проку! – усмехнулся Нетти. – Тут как раз шарахнули пушки, госпитальные стены рухнули, и мы ворвались в Епископские ворота. Да, вот это была битва так битва! – Голос его зазвенел от волнения. – Я и думать не думал, что когда-нибудь увижу такое. Бог свидетель, наши показали себя настоящими храбрецами. Никто из них не дрогнул. Говорят, мастер Фалк прикончил графа Шеффилда в схватке на Холм-стрит. Мы прорвались к пустоши за церковью Святого Мартина. Там собрались их главные силы. Они пальнули по нам из пушек, но нас это не остановило. Когда дошло до рукопашной, итальянцы оказались куда смелее, чем англичане. Наверняка многих солдат Нортгемптона заставили воевать против нас их господа, и они сражались без всякого пыла. – Нетти сжал кулаки. – Именно поэтому мы и выиграли битву. Ну еще, конечно, потому, что нас было намного больше и за последнюю неделю все мы научились владеть оружием. Слава богу, у нас было время подготовиться.

Парнишка смолк, тяжело переводя дыхание. Джозефина коснулась его плеча, побуждая продолжить рассказ.

– Бой длился несколько часов. Все смешались в кучу, люди рубили друг друга мечами и кололи пиками. Я своими глазами видел, как один из наших снес врагу голову мечом. Другому отрубили ногу до колена, и он упал, обливаясь кровью. – Нетти на мгновение прикрыл глаза. – Наконец армия Нортгемптона обратилась в бегство. Мы преследовали их, гнали по улицам до рыночной площади, а потом до замка. Они сгрудились в воротах, как стадо баранов, простые солдаты вперемешку с самыми богатыми нориджскими дворянами. – Помолчав, парень произнес: – Я убил четверых. И многих ранил.