Когда был Лютер маленький, с кудрявой головой... - Андрей Дубровский

Лютер нечеловеческим усилием воли заставил себя проснуться, и вовремя: к дереву, под которым он заснул, уже подкрадывался сумасшедший математик с незавершённым намерением исключить Лютера из истории. Пути к отступлению не было видно. Но нет! Был один: Лютер напрягся из последних сил и проснулся в свою реальность. Стремглав кинулся он под холодный душ, а затем прямо из душа повелел, чтобы каждый учёный, под страхом неизвестности наказания, с усердием занимался своею наукою, а о чужих рассуждал разве что только в кругу семьи, за чаем.

Многие знаменитые люди почитали за честь познакомиться с Мартином Лютером. Иные ради этого даже своё время покидали. Не то, чтобы это и в прежние времена возбранялось – ведь встречались, согласно римскому историку Титу Ливию, Ромул, живший в VIII в. до н. э. с Пифагором, жившим в VI в. до н. э., – но в данном случае явление приняло откровенно массовый характер.

Пифагор, как известный путешественник во времени (о чём мы упомянули в предисловии), не преминул познакомиться лично с величайшим человеком всех времён и народов.

И вот, встретились, стало быть, Пифагор с Лютером, и принялся грек жаловаться:

– Великий ты человек, Лютер, вон какой протестантизм выдумал! Хотел было и я протестантизм в своей Древней Греции ввести, да только античный наш грек не готов ещё к таким вещам: назвал мои проповеди философией и доволен. А я, может, хочу в памяти благодарного потомства остаться, как основатель нового культа.

– Ну, это тебе тогда надобно в мрачном Средневековье жить, – молвил Лютер. – Только я бы тебе не советовал: сжечь могут ненароком. Ты ведь неопытный, позовут тебя на первый попавшийся вселенский собор, ты и пойдёшь. И попадёшь на огонёк, как Ян Гус. Оставайся лучше в своей Античности и радуйся, что тебя почитают как философа.

Приходит как-то к Лютеру Колумб. А Лютер в это время в люльке сидел, потому как маленький был. Тогда Колумб сказал, что зайдёт попозже. И явился через несколько лет. Лютер меж тем ненамного подрос, но будущего знаменитого мореплавателя, всё-таки, принял.

– Вот, – говорит Колумб. – Хочу что-нибудь этакое на поприще мореходном совершить… Компас и астролябия у меня уже есть! – поспешил добавить он, чтобы никаких сомнений в серьёзности его намерений не осталось.

– А не хочешь ли ты, допустим, новый путь в Индию открыть? – с хитрым таким прищуром спрашивает Колумба Лютер.

– Ну, пожалуй, можно, – протянул мореход. – А куда плыть-то? На Север? На Юг?

– Где Индия находится? На востоке. А ты будь смелее, экспериментируй! Эпатируй! Парадоксируй, в конце концов!

Колумб оказался пареньком смышлёным, понял, на что намекал Лютер. И поплыл на Запад.

Как нам известно, Лютер изобрёл протестантизм после того, как на его макушку упало яблоко. Этот ход показался Лютеру настолько удачным, что он решил без всяких изменений использовать его, чтобы помочь одному хорошему учёному в открытии одного очень важного для человечества закона физики.

Почему же Лютер сам не открыл для человечества сей важный закон физики, спросит читатель. Дело в том, что Лютер и так много сделал для человечества и, будучи человеком скромным, решил, что дальнейшее облагодетельствование этого самого человечества может пагубно сказаться на его, Лютера, тщеславно-смиренческом балансе. И Лютер решил явить новый закон физики через одного молодого и безвестного британского учёного, некоего Исаака Ньютона.

Когда одним жарким летним днём Ньютона сморил сон и он прилёг под дерево, Лютер выпустил дрессированную обезьяну с яблоком, которая ловко вскарабкалась на вершину и оттуда метнула свой «снаряд». Дальнейшее описано в любом учебнике по физике.

Лютер потом долго удивлялся собственной оплошности и невнимательности Ньютона: как же британец не удивился, что яблоко упало на его макушку с берёзы.

Сидит как-то Гарибальди в своём кабинете и думает стать знаменитым астрономом. Вдруг входит к нему Лютер и говорит:

– Ненавидишь ли ты Ватикан так же люто, как ненавижу его я?

– Да нет, не очень, – отвечает Гарибальди.

– Ладно, но, может, хоть Италию-то ты хочешь объединить? – не отстаёт Лютер.

– Да я как-то не думал об этом. Я, вообще, хочу стать…

– Ага, каким-нибудь нелепым мукомолом или ещё более нелепым астрономом. Я угадал? – испытующе посмотрел Лютер.

Гарибальди вдруг устыдился своей мечты и говорит:

– Так что ты говорил насчёт объединения Италии?

Встретились как-то Лютер с Резерфордом в одном неаполитанском баре. Эта встреча могла и не состояться, если бы Резерфорд не выиграл 132 доллара в лотерею и не настоял потом в семье на поездке в Европу вместо посещения пляжей Флориды.

Подсаживается Лютер к столику, за которым сидел Резерфорд, и заводит с ним разговор. Через какое-то время Резерфорд понимает, что перед ним Лютер собственной персоной (тот, конечно же, представился в самом начале беседы, но Резерфорд, как истинный американец, не придал этому значения).

– Я, конечно же, польщён, – говорит Резерфорд. – Но почему вы именно со мной, многоуважаемый мистер Лютер, решили беседовать? Ведь на моём месте мог оказаться любой просвещённый человек Викторианской эпохи.

– Понимаете ли… – задумался Лютер, ибо и ему вдруг весь этот сюжет с Резерфордом показался странным. – Ну, я тут решил испробовать нечто новое, своего рода, постмодернистский ход.

– Что-что, простите? – ожидаемо не понял Резерфорд.

– Э-э… В следующем веке поймёте, – закруглился Лютер и поспешил откланяться, не дождавшись даже счёта.

Как-то утром проснулся Лютер после празднования Первомая, посмотрел на себя в зеркало и не то, что ужаснулся, но возлютовал.

– Это что же такое значит? – с исключительной холодностью вопросил зеркало Лютер. – Это вот так, стало быть?

Понятное дело, зеркалу после такого ничего хорошего не сулило. Но, казалось, всё обойдётся прилюдным боем на мелкие осколки или анафематствованием… Однако вышло всё намного оригинальнее.

Через пару часов Лютер издал декрет, согласно которому по всей Германии и окрестностям запрещались зеркала. То есть совершенно. Полностью. Окончательно. Понятное дело, законопослушный немец тотчас исполнил всё в точности. И даже более того: были назначены люди, мутившие воду в водоёмах, со слишком хорошим отражением.

Прошло время и, казалось, все уже смирились с отсутствием зеркал. Но фронда пришла с совершенно неожиданной стороны. Собственное отражение Лютера, наконец, не выдержало и явилось ему. А для пущего драматизма, явилось ночью. Растолкало бесцеремонно вождя мирового протестантизма и говорит: