Пообещай лучшую ночь - Марселла Бэлл

И похоже, мучительно пыталась вспомнить, почему это плохая идея.

И миллиардер Бенджамин Сильвер знал, что иногда для того, чтобы получить желаемое, нужно немного подождать.

— Я заработал свое состояние потому, что мне не для чего было жить, кроме моего призвания. Программированием я занялся еще с детства. Похоже, я был рожден с этим талантом. И больше всего мои родители хотели, чтобы в один прекрасный день я получил признание. После их гибели я с головой ушел в работу, только так чувствуя связь с окружающим миром. И так я заработал свой первый миллион. После этого было уже легко.

Он не планировал так открывать душу перед ней, но у нее был талант заставлять его говорить больше, чем он намеревался.

Но она платила ему тем же.

На ее лице отразилась внутренняя борьба.

— Не знаю, сочувствовать вам или испытывать недоверие, — сказала она, как всегда, восхитительно честно.

Его позабавила ее откровенность.

— Испытывать недоверие, — с вызовом сказал он.

В ее глазах вспыхнули огоньки, и он знал, что она приняла его вызов.

— Легко? Не думаю, что вы знаете, как тяжело приходится нам, простым людям, зарабатывать себе на хлеб.

— Конечно, знаю. Я уже говорил вам, я не всегда был богат.

— Но вы и никогда не были бедны, — парировала она.

Он приподнял бровь.

— А вы были?

— Да, в последнее время. В период между окончанием университета и получением работы в фонде я едва наскребала себе на жизнь случайными заработками. Если бы не получила эту работу, я не смогла бы платить за квартиру. Дела мои были настолько плохи, что передо мной встал выбор: вернуться к родителям или жить в машине. Но потом я получила эту замечательную работу, которую должна сохранить любой ценой, — сказала она, улыбаясь, но ее взгляд был серьезным. — Я не могу позволить себе потерять работу, — добавила она, и он услышал в ее голосе тревогу.

Ему не нравилось быть ее боссом. Он хотел получить другую власть над ней, через ее ум и тело, а не через банковскую карточку. И ему не нравилось, что тот факт, что он может уволить ее, ставит их обоих в двусмысленное положение.

Ему хотелось, чтобы все между ними было по-другому, потому что его влекло к ней еще сильнее, чем накануне.

Но он серьезно посмотрел на нее и сказал:

— Я никогда ни единым словом не выражу сомнения в том, что вы идеально подходите на эту должность. Вы убедили меня в этом вашей работой, и я никогда не позволю фонду рисковать потерять вас.

Она закрыла глаза и шумно выдохнула.

Он нахмурился. Его сводило с ума то, что между ними стояла ее работа.

Однако, если бы не фонд, он никогда бы не встретился с ней.

Но вместо того, чтобы доставлять ей удовольствие, заставил ее волноваться о будущем.

А ему хотелось заставить ее улыбаться.

Она открыла глаза и обнаружила, что он изучающе смотрит на нее.

Слегка нахмурившись, Мири сказала:

— Спасибо. Я беспокоилась из-за вчерашнего вечера…

— Нам повезло: мы находимся в сотнях миль ото всех, кого это могло волновать, и ни один из нас не хочет рассказывать о случившемся. Так что вам не о чем беспокоиться.

Это было обещание, которое он твердо намеревался сдержать.

И он заставит ее снова улыбаться.

Он заговорил весело, стараясь отвлечь ее от страхов:

— Итак, вы только в недавнем прошлом с трудом сводили концы с концами. А что касается вашего детства?

Она подняла бровь, настороженно посмотрела на него и покачала головой:

— Когда я была ребенком, моя жизнь была счастливой и стабильной. Мы никогда не были богатыми, но мне не приходилось волноваться о том, что на мои нужды не хватит денег. Мои родители могли позволить себе оплатить мои недешевые увлечения, например уроки игры на фортепиано и занятия дзюдо.

— А чем занимались ваши родители? — спросил он, потому что ему все больше хотелось узнать, что сделало ее такой.

— Мой папа — пастор в своей собственной церкви, а мама работает его администратором и помощницей. Доходы от пожертвований, не слишком большие по сумасшедшим стандартам Лос-Анджелеса, все же были достаточны для того, чтобы обеспечивать нам счастливое детство, а сейчас они помогают растить свору избалованных внуков.

Бенджамин приподнял бровь:

— Пастор?

Внутренне содрогнувшись, Мири кивнула:

— Да. Поэтому в моей семье так серьезно относятся к религиозным праздникам.

— Надеюсь, что он в будущем будет относиться с уважением к праздникам других конфессий.

Мири замерла, и ее глаза расширились. В них промелькнула надежда, и она судорожно сглотнула.

— Спасибо, — сказала она и облизнула губы.

Бенджамин видел, что она просто боится надеяться и очень скучает по семейным праздникам.

Он почувствовал себя польщенным тем, что Мири так раскрылась перед ним. У него было такое чувство, что она многое прячет в себе.

Но она все еще не улыбалась.

Так что он весело спросил:

— Дзюдо? Вы меня заинтриговали. Пианино вам подходит.

Она напряглась:

— Каким образом?

— Это подходящее занятие для примерной христианской девочки. — Он пожал плечами. — Но дзюдо? Не слишком ли жестко?

— Те из нас, кто посещал бесплатные средние школы, должны были уметь постоять за себя, — пошутила она.

— Так, значит, вы продукт бесплатной средней школы? — спросил он.

Ему было приятно видеть, как она вскинула голову, а глаза ее засверкали.

— И горжусь этим.

Уголки ее губ наконец-то дрогнули.

Он улыбнулся.

Она была ослепительно красива, когда вспыхивала.

Она всегда была ослепительно красива.

Моргнув, чтобы разрушить ее чары, он откашлялся и указал на ее тарелку.

— Хотите еще?

Мири выпрямилась, сначала не понимая, что он имеет в виду, а потом посмотрела на свою пустую тарелку. Улыбнувшись, покачала головой:

— Я больше не в силах проглотить ни кусочка. Больше всего мне сейчас хочется найти уютное местечко, где я могла бы устроиться поудобнее и подремать после еды.

Он рассмеялся. Его позабавило, что она умеет быть откровенной, не будучи грубой. И его почти не насторожило то, что ему доставляет такое удовольствие кормить ее.

Почему заботиться о ней так приятно? Она была его гостьей, но это не было для него вызовом в физическом или финансовом плане. Заботиться о гостях — это так естественно. Но удовлетворение, которое он испытывал при виде ее удовольствия, было скорее гордостью пещерного человека, заботящегося о своей женщине, чем вежливостью современного мужчины, ухаживающего за своей гостьей.

Доставлять удовольствие Мири было для него не проявлением вежливости, а потребностью.

— Это легко устроить. Может быть, мне проводить вас в вашу комнату,