Чёрный, как тайна, синий, как смерть - Елена Бриолле

согласился. Денег у Сони не было, но я видела, как через пару недель она вручила Джо в обмен на его папку с рисунками те серебряные часы, которые вы показывали Саше.

– Вот эти часы? – Ленуар достал из кармана часы с гравировкой «SOÑA» и поднёс их поближе к Анаис, чтобы та могла их рассмотреть.

– Да, эти. Только тогда на них ещё не было гравировки, – сказала Анаис.

– Погодите, но если София отдала часы Хопперу, потому что тот её шантажировал, то как эти часы потом снова оказались у Софии?

– Не знаю…

Ленуар с минуту рассматривал детей, пускающих в пруду бумажные и деревянные кораблики, а потом добавил:

– Выходит, что все художники любили Соню?

– Выходит, что так… Ей льстило их внимание. Она была солнечным ребёнком. Я только однажды видела, как она плачет, – тихо сказала натурщица.

– София фон Шён?

– Да. Однажды она пришла ко мне вечером, уже после сеанса в Клубе кобальта, вся в слезах, – начала рассказывать Анаис.

– С ней что-то случилось? – спросил Ленуар с напряжением в голосе.

– Ну… Случилась довольно деликатная история… Она сказала, что один из членов Клуба соблазнил её, и, в общем, они…

– Что?

– В общем, они были близки. Она очень боялась после этого возвращаться домой, поэтому осталась ночевать у меня. Честно говоря, я сначала ей не поверила. Мне казалось, что у неё слегка разыгралось воображение, но самой Соне я ничего не сказала, успокоила её и уложила спать. – Было заметно, что Анаис с болью вспоминает о событиях той ночи. Вот, значит, какие у Софии были настоящие подруги…

– Девушка сказала, кто её соблазнил? – нетерпеливо спросил Ленуар.

– Она отказалась называть его имя. А я не настаивала, потому что мне самой тогда не верилось, что Соня говорила правду.

– А почему она, по-вашему, так из-за этого переживала?

– Не знаю… Соня в ту ночь была очень напугана, но следов насилия на ней не было.

Ленуар начал лихорадочно прокручивать в голове всех потенциальных кандидатов на роль соблазнителя. Соня любила русского, и при желании ему бы не составило большого труда вскружить девушке голову… Барди тоже был увлечён девушкой. Этот обаятельный брюнет как никто другой подходил на роль героя-любовника. С другой стороны, её мог завлечь в постель и Хоппер. Наобещал ей золотые горы или просто ещё раз начал шантажировать своими картинками… Японец бы вряд ли стал соблазнять девушку: он ею одновременно восторгался и ненавидел, а ещё боялся. Такие обычно держатся от женского пола на расстоянии. Что касается Пьереля, то он видел в Соне свою главную музу, но под влиянием чувств любой ангел может превратиться в демона… Кроме того, оставалось два других члена Клуба, с которыми Ленуар был ещё незнаком.

– Анаис, а вы не подскажете, где я могу найти Рубена Альвареса Саламанку и Маркуса Краузе?

– Маркуса сейчас нет в городе, он куда-то уехал, а Рубен по понедельникам обычно играет в карты.

– А откуда вам это известно? Вы хорошо его знаете?

– Про отъезд Маркуса нам Барди говорил, а с Рубеном мы знакомы уже больше года. Я для него позировала ещё до того, как он вступил в Клуб кобальта.

– И где он играет в карты?

– В последнее время он ходит в игорный дом у площади Клиши. Кажется, он называется «Берлога». Знаете такой?..

Глава 19

Правила игры

О «Берлоге» говорили, что сюда приходят с деньгами, а уходят с молитвами. Клуб манил своим неярким светом надеждой на новую жизнь и выход из спячки. Но медведь оставался на месте, сосал свою денежную лапу и никогда из берлоги не вылезал. Этим медведем был азарт, и Габриэль Ленуар был знаком с ним не понаслышке.

Игра для него была средством победы порядка над хаосом. Многие считают, что в игре человек идёт на крупный риск, может проиграть всё своё состояние. Но в игре хотя бы существовали правила, а в жизни было слишком много переменных и неопределенности. Самыми лучшими своими играми Габриэль считал те, в которых правила придумывал он сам. А традиционные использовал для «теории игр» и для поднятия духа.

– Коллинсон, снова ты? Давненько тебя не видели…

Охранник перегородил Ленуару проход. Парень был маленьким, но шрамы на его щеках и шее не давали повода усомниться в том, что если этот бульдог вцепится в икру, то ковылять отсюда придётся уже без ноги.

Ленуара в «Берлоге» знали по кличке Коллинсон. Его ценили как хорошего игрока, который привлекал и вдохновлял зевак на новые и новые партии, но не любили. Хозяина «Берлоги» Анри Верта раздражала непредсказуемость и взрывной характер Коллинсона. Каждый его визит заканчивался какой-нибудь историей, а историй Анри Верту старался избегать.

– Зачем ты пришёл, Коллинсон? Хозяин сказал тебя больше не пускать, – сплюнув, сказал охранник.

– Феликс, обещаю, что буду вести себя хорошо, ты меня знаешь, – ответил Ленуар, разводя руки в стороны, как бы показывая, что, мол, смотри, я безоружен.

– В том-то и дело, что знаю, Коллинсон, и больше знать не хочу, – проговорил Феликс и уже начал заходить обратно в клуб, всем видом намекая, что разговор окончен.

– Феликс, я не для себя, а по делу. Рубен Саламанка у вас сегодня играет?

Охранник остановился и медленно повернулся к сыщику:

– Испанец с зелёным шейным платком? Да, он сегодня здесь.

– Слушай, мне бы с ним сыграть партейку… Старые счёты свести.

Феликс явно задумался. С одной стороны, ему явно не хотелось расхлёбывать заваренную игроками кашу, но, с другой…

– Этому пройдохе с его напарником уже давно пора преподать урок… Ладно, Коллинсон, пропущу. Только обещай до драки дело не доводить. Иначе больше не пущу.

– Я твой должник, Феликс!

– Стол Рубена по правую руку, – ответил охранник, и в следующую минуту Габриэль Ленуар уже спускался по лестнице в мир дыма и горящих глаз.

В первом зале на крохотной сцене пела Кармен. Ей аккомпанировал на старом пианино какой-то парень. По его вышедшему из моды воротничку сразу было видно, что он в Париже недавно, а по его восторженным взглядам на Кармен, что он уже успел влюбиться.

У барной стойки собралось много иностранцев, которые попали сюда случайно, скорее всего, по рекомендации своих французских друзей… От дыма щипало глаза. Ленуар прошёл дальше, в главный зал «Берлоги».

Несмотря на толпу, здесь было гораздо тише, чем в баре. Справа вокруг стола собралось много зевак. Здесь играли в бридж. Саламанку Ленуар узнал по зелёному платку. Брови над глубоко посаженными глазами у него были такими же густыми, как у самого Ленуара, а улыбка расползалась на пол-лица. Наверное, Соня знала про то, что Саламанка наведывался в «Берлогу», поэтому