Принц Николас - Эмма Чейз

Но Оливия хочет получить ответы. Я вижу это по терпеливому выражению на ее лице. Она хочет узнать меня.

Мою грудь сжимают тиски, потому что хочу от нее того же.

– Сейчас попробую объяснить. – Я облизываю губы. – Представь, что ты учишься на хирурга в Медицинском институте. Ты изучала пособия, наблюдала, как проводятся операции. Ты подготовлена. Всю твою жизнь окружающие говорят тебе, что ты удивительный хирург. Что это твое призвание. Твоя судьба.

Я встречаюсь с ней глазами. Не знаю, что она видит в моих, но в ее я нахожу успокоение. Этого мне достаточно для продолжения рассказа.

– Но потом наступает день, когда тебе нужно идти в одиночку. Тебе дают скальпель… и теперь все зависит только от тебя. Как по мне, это самый долбанутый момент.

– Согласна.

– Вот примерно так я себя ощущаю. На пути к самому долбанутому моменту.

Оливия собирается шагнуть вперед, но теряет равновесие на своих высоких каблуках. Я успеваю ее поймать, прижав к своей груди и обнимая за поясницу… Так она оказывается в моих объятиях.

Мы застываем на месте, пристально смотря в глаза друг другу. Ее мягкие груди прижимаются к моей твердой грудной клетке, а наше дыхание смешивается.

– Дурацкие ботильоны, – шепчет она, находясь чертовски близко к моему рту.

Это вызывает улыбку.

– А мне они нравятся. Увидеть тебя в них и больше ни в чем – сделало бы мой день.

Я опускаю голову, а Оливия поднимает подбородок… каждый из нас тянется навстречу к другому. Мои пальцы проскальзывают сквозь шелковистые волосы, когда я прикладываю ладонь к ее щеке. Моя улыбка исчезает, ее место занимает что-то отчаянное.

Огонь и голод.

Все из-за того, что я собираюсь ее поцеловать, и она это знает.

И хочет этого так же сильно, как и я.

Наши носы соприкасаются и ее темно-голубые глаза медленно закрываются…

И именно в этот момент Логан прочищает горло.

Громко.

– Кхм.

Я проглатываю проклятье и смотрю вверх.

– Что?

– Вспышки камер.

Твою мать.

– Где?

Он вскидывает подбородок.

– На крыше высотки. Поворот на девять часов.

Я разворачиваюсь спиной к городу, дабы закрыть Оливию грудью.

– Нам нужно зайти внутрь.

Оливия выглядит восхитительно в своем изумлении. Она выглядывает через мое плечо на темное небо, позволяя мне завести ее в комнату.

– И часто такое случается?

– К сожалению, да. Такие объективы для камер большого радиуса используют и на винтовках.

Вернувшись внутрь, Оливия начинает широко зевать, и я стараюсь остановить череду непристойных мыслей, которые следуют за этим действием. Ее рот прекрасен.

Я просто обязан поцеловать ее в ближайшее время или умру.

– Прости. – Она прикрывает рот.

– Не извиняйся. – Я бросаю взгляд на часы – уже за полночь. Оливия провела на ногах весь день и должна встать через четыре часа. – Стоило заехать за тобой пораньше.

Она качает головой.

– Мне все понравилось. Не могу вспомнить, когда мне было так весело. Вполне может быть, что никогда.

Я хочу попросить ее остаться. Она могла бы выскользнуть из своего платья в мою кровать. Но… она откажется. Я это чувствую. Не стоит торопить события.

К тому же так бы у нее не получилось сомкнуть глаз, а я хочу дать ей возможность выспаться. Жестом направляю девушку к двери, как истинный джентльмен, которым я не являюсь.

– Тогда давай отвезем тебя домой.

* * *

Голова Оливии покоится на моей руке всю обратную дорогу. Наши ноги прижаты друг к другу, а руки сплелись на моем бедре. Я поворачиваюсь, чтобы вдохнуть уже привычный аромат жасмина, которым пахнут ее волосы.

На кабельном есть шоу «Мои странные пристрастия» — передачу безумнее надо еще поискать. Так вот, в одном из эпизодов рассказывалось про чудака с зависимостью: он нюхал женские волосы.

Прости, чудак, что осуждал тебя. Теперь я тебя понял.

– Ты пахнешь фантастически.

Она поднимает голову и смотрит на меня светлыми озорными глазами. Прижавшись лицом к моей груди, делает настолько глубокий вдох, что практически втягивает носом мою рубашку.

– Мне тоже нравится, как ты пахнешь, Николас.

Машина подъезжает к обочине и тормозит.

Я хочу спросить, смогу ли я понюхать ее завтра, но мне мешает голос Логана из динамика:

– Оставайтесь в машине, Ваше Высочество. Около двери мисс Хэммонд бродяга. Томми и я позаботимся об этом.

Оливия резко отстраняется от меня, моментально напрягшись. Она выглядывает в окно, нервно сжимая подлокотник.

– Ой, нет…

И прежде чем я успеваю разобрать ее слова, она открывает дверь и бросается наружу.

Оливия

О нееет…

Отцы для маленьких девочек – герои. Ну или хотя бы самые лучшие мужчины на свете. Высокие, красивые и сильные, терпеливые и с глубоким бархатным голосом, который выдает мудрые истины.

У меня хороший отец.

Он охотился за монстрами под моей кроватью, угощал печеньем перед обедом, подбадривал, защищал, показывал, каким должен быть настоящий мужчина. У него большие, сильные и мозолистые руки – руки рабочего, – но с нами всегда ласковые. А маму он держал за руку так, словно она была драгоценным произведением искусства. Боже, как же он ее любил! Это было видно в каждом его движении, в каждом его слове. Его глаза светились любовью, мама была для него воздухом.

Я на него похожа: у меня такие же черные волосы, форма глаз и высокий рост. Я гордилась этим, потому что, как и большинство маленьких девочек, считала папу непобедимым. Стеной, которую невозможно снести.

Но я ошибалась.

Один ужасный день… один ужасный момент на платформе метро… и вся эта сила рассыпалась. Стена растаяла, как свеча, превратившись в груду неузнаваемого воска.

– Папочка? – Я опускаюсь на колени.

Слышу, как сзади подходит Николас и останавливается рядом.

Представляю, как для него выглядит эта ситуация.

Но у меня нет на это времени.

– Папа, что случилось?

Отец с трудом фокусируется на мне, овевая мое лицо запахом виски.

– Ливи… Привет, милая. Я не могу открыть… что-то не так с замком… ключ не подходит.

Он пытался воспользоваться служебной дверью, чтобы попасть в квартиру. Он мог бы пройти через кафе, но ему неизвестно о сломанном замке, который я до сих пор не починила.