Ты знала - Эшли Одрейн

Тревога по-прежнему не проходила. В сумочке лежал незаполненный рецепт – каждый раз, доставая ключ или кошелек, я натыкалась на сложенный листочек бумаги и вспоминала о матери. Я не могла заставить себя сходить в аптеку: боялась сорваться.

– Сесилии нет дома. Не знаю, где она. – Папа старался говорить спокойно, но его голос дрожал. Руки тоже. Я наблюдала за ним из коридора. Он солгал: мама уже некоторое время не вставала с постели. Не знаю, зачем отец сказал неправду. В прошлый раз я взяла трубку, но он вырвал ее у меня из рук, словно голос на другом конце провода мог обжечь мне ухо.

Папа приносил маме суп, воду и крекеры. Я спросила: может, у нее расстройство желудка?

– Что? Да, в некотором роде.

Отец нагнал меня на лестнице. У него в руках был поднос с едой для мамы. Я не видела ее несколько дней. Когда же мы с ней виделись? Наверное, когда мама собиралась в город; в последнее время она исчезала все чаще и чаще, обычно на ночь, редко на две. Я прислушалась, но так и не смогла разобрать, о чем говорили родители. Мамин голос звенел от слез, папа был терпелив и спокоен. Я на цыпочках подошла к двери их спальни.

– Тебе нужна помощь.

Раздался звон разбитой посуды. Видимо, мама швырнула в папу тарелку с супом. Папа распахнул дверь и спустился в кухню за тряпкой; я еле успела отскочить в сторону. Мама лежала в кровати, закрыв глаза и скрестив руки на груди. На ее запястье белел такой же пластиковый браслет, как у миссис Эллингтон, когда ребенок у нее в животе так и не родился. У мамы была стройная фигура и тонкая талия, поэтому вряд ли дело в ребенке. Я вернулась к себе в комнату, в глубине души надеясь, что родители продолжат спорить и мне наконец удастся узнать правду. Я уснула, слушая мамины рыдания.

Утром я пошла в ванную пописать и почистить зубы. В доме стояла мертвая тишина – папа еще не встал с дивана. Я подняла крышку унитаза и ахнула: там было полно крови и нечто, похожее на мышиные внутренности, которые соседский кот иногда приносил к нам на порог. Рядом валялись мамины трусы, все в коричневых пятнах. Мне стало ясно – это засохшая кровь.

– Что с мамой?

Отец готовил кофе. На нем была та же одежда, что и вчера. Он молча забрал с крыльца газету и положил ее на стол.

– Папа!

– Ей пришлось сделать операцию.

Я залила хлопья молоком и принялась завтракать, доделывая уроки. Зазвонил телефон. Папа рассеянно переворачивал страницы. Я встала, чтобы ответить.

– Не подходи, Блайт.

– Себ!

Папа со вздохом поднялся с места, налил маме кофе и вышел из кухни. Телефон снова зазвонил. Не раздумывая я взяла трубку.

– Мне нужно с ней поговорить, – раздался мужской голос.

– Что? – Я хорошо расслышала, просто не знала, что сказать.

– Это кто?

– Блайт.

– Извините, ошибся номером. – Незнакомец повесил трубку.

На лестнице послышались папины шаги. Я уселась обратно за стол.

– Ты брала трубку?

– Нет.

Папа посмотрел на меня долгим взглядом. Он знал, что я лгу.

Прежде чем уйти в школу, я постучалась к маме. Мне нужно было убедиться, что с ней все в порядке.

– Заходи. – Она пила кофе, глядя в окно. – Ты так в школу опоздаешь.

Я застыла в дверях, вспоминая, как сидела рядом с миссис Эллингтон и она показывала мне свой припухший живот. От мамы исходил такой же странный запах. На тумбочке стояли два новых пузырька с таблетками, не похожие на те, которые она обычно принимала. Мама выглядела усталой и опухшей. Больничного браслета на запястье уже не было, на сгибе локтя темнел синяк.

– У тебя все хорошо?

– Да, – отозвалась мама, не отводя глаз от окна.

– Я видела кровь в ванной.

Мама удивилась, будто забыла, что я тоже здесь живу.

– Не обращай внимания.

– Это из-за ребенка?

Она взглянула на потолок и судорожно сглотнула.

– Откуда ты знаешь?

– У миссис Эллингтон был ребенок, который не родился.

Мама наконец посмотрела на меня, точнее, сквозь меня, прерывисто вздохнула и снова отвернулась к окну.

– Не говори ерунды.

Я тут же пожалела, что выболтала чужую тайну. Мне не хотелось, чтобы мама знала о моих отношениях с миссис Эллингтон: я дорожила ее дружбой больше всего на свете. Я ушла в школу, а когда вернулась, все было почти как прежде: мама на кухне готовила ужин. Зазвонил телефон. Папа снял трубку, сбросил звонок и положил ее рядом с аппаратом. Весь вечер мы слушали короткие гудки.

За день до гибели Сэма мы все вместе пошли в зоопарк.

Погода стояла необычайно теплая, по прогнозу обещали солнце.

В машине я включила детям музыку. «Зоопарк, зоопарк, место лучшее на свете». Мы уложили в корзину ланч и взяли хороший фотоаппарат, но так ничего и не сфотографировали.

Вайолет весь день висела у тебя на руке, побуждая обогнать нас с Сэмом. Ей вечно хотелось быть впереди. Я не возражала; мне нравилось смотреть на вас сзади. Вы непроизвольно склонялись друг к другу, она щекой терлась о твой локоть.

Мы остановились рядом с вольером белого медведя. Я покормила Сэма. Вайолет уговорила тебя купить ей яблочный сок в автомате – дескать, тот, который мы взяли из дома, странный на вкус. Белка стащила печенье из кармана коляски. Вайолет расплакалась, потому что не хотела надевать шапку. Сэм облился молоком, а я забыла влажные салфетки: пришлось отчищать коричневыми бумажными полотенцами из общественного туалета. Я нарисовала пальцем кружок ему на ладошке и пощекотала под подбородком. Он радостно взвизгнул, и его смех был мне всего дороже. Пожилая женщина, ведущая за руку мальчика постарше, заметила: «Какой у вас славный малыш!» Спасибо, это мой сын, ответила я, ему уже год. Сэм был неотъемлемой частью меня: он еще не успевал заплакать, а в груди уже все сжималось, словно там надувался воздушный шарик.

– Погоди, сейчас увидишь! – Ты заговорщически подмигнул Вайолет.

Мы вошли в холодный гулкий подвал. Вы вплотную приблизились к стеклянной стене аквариума. Ваши силуэты резко выделялись на фоне подсвеченной зеленой воды. Я встала поодаль, держа Сэма на руках. Казалось, передо мной чужая семья. Вы оба были такие красивые. Белый медведь с той стороны стекла прижал лапу прямо к лицу Вайолет. Она ахнула и уткнулась тебе в живот в ужасе, удивлении и восхищении. Нечасто удается поймать столько эмоций на лице ребенка – напоминание о том, что дети лишь недавно появились на свет и еще не понимают, стоит ли бояться.

В сувенирном магазине мы купили детям пару игрушечных львов. По пути домой Вайолет выбросила своего из окна машины. Я в ужасе оглянулась на дорогу, ведь пластиковая игрушка могла попасть в лобовое стекло другого автомобиля. Ты сердито сказал ей, что так поступать нельзя, это опасно.