Пелагия и красный петух - Борис Акунин

– А скажи-ка, дед, ино в какую сторону ушел отвас татарин? На закат, на восход, к северу ли, или, так-оно, к полуночи? –спросил Долинин.

Пелагия тихонько встала и направилась к двери.

Причин тому было две. Первая – что СергейСергеевич, кажется, понемногу осваивался с местной идиоматикой. А втораязаключалась в самой двери, которая вела себя загадочным образом – топриоткроется, то снова затворится, хотя сквозняка не было.

Выскользнув в темные сени, монахиня повертелаголовой и заметила в углу, за сундуком, некую тень.

Подошла, присела на корточки.

– Не бойся, вылезай.

Из-за сундука высунулась растрепанная голова.В темноте светились два широко раскрытых глаза.

– Ну, что спряталась? – ласково сказалаПелагия дурочке. – Ты зачем подслушивала?

Девчонка выпрямилась во весь свой невеликийрост, посмотрела на сидящую монахиню сверху вниз.

Да полно, дурочка ли она? – усомниласьПелагия, глядя маленькой дикарке в глаза.

– Ты хочешь о чем-то спросить? Или попросить?Ты объясни – хоть знаками, хоть как. Я пойму. И никому не скажу.

Дурка ткнула пальцем сестре в грудь, где виселмедный валаамский крестик.

– Хочешь, чтоб я побожилась? – догадаласьПелагия. – Христом-Богом тебе клянусь, что никому ничего не расскажу.

И приготовилась к нелегкому делу –расшифровывать мычание и жестикуляцию убогой.

Из горницы донесся звук шагов – кто-тонаправлялся к двери.

– К мельне приходи, – шепнула вдруг немая. Июркнула мышонком из сеней на крыльцо.

В ту же самую секунду – ну может, в следующую– дверь распахнулась, и показался Сергей Сергеевич.

Пелагия не успела стереть с лица ошеломление,но следователь истолковал ее вскинутые кверху брови по-своему.

– Каков мерзавец, а? – зло сказал он. – Вотвам весь секрет его бессмертия. Бережется, добрый пастырь, других вместо себяподставляет. Понятно, почему пароходные «найденыши» не поехали тело пророкасопровождать? Знали, мерзавцы, что никакой это не пророк, а подмена.

– И кричали-то они, когда убийствообнаружилось, все больше про казну, – припомнила Пелагия. – Надо было мне ещетогда внимание обратить.

– Подведем итоги? – предложил Долинин, когдаони вышли на крыльцо. – Картина получается следующая. Мануйла доверил везти«казну» своему «меньшому брату» Петру Шелухину. Очевидно, предполагал, что заденьгами может быть охота. Не захотел своей драгоценной персоной рисковать.

– А я думаю, что охота была не за казной, а засамим Мануйлой.

– Основания? – быстро спросил следователь,сощурившись на Пелагию.

После штуки, которую выкинула Дурка, монахинябыла в некоторой рассеянности и потому не вспомнила про данный зарок –пустилась в дедукцию.

– Вы ведь сами рассказывали, что на пророкауже было покушение. Разве в тот раз деньги похищали?

– Нет, не припомню такого.

– Вот видите. Дело в самом Мануйле. Напароходе действовал никакой не «разинец», и убийство совершилось отнюдь неслучайно. Кому-то этот проходимец Мануйла очень крепко досадил.

– Кому?

Долинин хмурился все суровей, а Пелагии – чтоскрывать – его напряженное внимание было лестно.

– Есть всего несколько вариантов. Во-первых...– начала было она, но прикусила язык – вспомнила, наконец, про обещание. Ипереполошилась. – Нет-нет! Не буду про это. Даже не уговаривайте! Зареклась я.Вы умный, сами все сообразите.

Сергей Сергеевич усмехнулся:

– Работу рассудка запретить невозможно, тутзарекайся, не зарекайся. Особенно столь острого рассудка, как ваш... Ладно,если надумаете – изложите ваши «варианты» по дороге обратно. Больше нам тутделать нечего. Пророк живехонек, так что газетам придется давать опровержение.Какая реклама Мануйле! То его убили, то снова воскрес.

Он сплюнул с досады. То есть, не слюной,конечно, потому что интеллигентный человек, а символически – сказал «тьфу!».

– Нечего рассусоливать, нынче же и поедем.

– На ночь глядя? – встревожилась Пелагия,оглядывая освещенную луной Стрсгановку. В какой же стороне тут мельница?

– Ничего, не заблудимся. И так сколько временизря потрачено. Думал, государственное дело, а вышел фук.

Кажется, вон она где спряталась, угляделамонашка квадратное строение у речки и вроде бы даже услышала, как скрипитмельничное колесо.

– Мне так уехать невозможно, – сказала сестра.– Староста за священником в Старицу посылать не хочет. Говорит, лишних лошадейнет, да и платить придется. Так что ж теперь, человека, как собаку, зарывать?Отпеть я не отпою, не положено, но хоть молитву над могилой почитаю. Это мойдолг. А вы не расстраивайтесь, сударь. Было бы куда хуже, если б вы сюда неприехали. Доложили бы начальству, что Мануйла убит, а потом обнаружилось бы,что ничего подобного. Попали бы в неловкое положение.

– Так-то оно так, а все же... – проворчалСергей Сергеевич, кажется, не на шутку расстроенный неудачей экспедиции. Должнобыть, хотелось-таки честолюбивому реформатору покрасоваться перед газетчиками.– Ладно. Схороните Шелухина завтра утром. Только, уж пожалуйста, пораньше. Черт,как времени жалко!

Пожелав следователю доброй ночи и сказав, чтоопределится на ночлег сама, Пелагия поспешила к речке.

Прошла улицей, мимо плетней, из-за которыхтихо рычали небрехливые строгановские собаки, больше похожие на волков. Заоколицей, на лугу, шум воды стал слышнее. Когда же до мельницы оставалосьсовсем близко, от крепкого бревенчатого строения навстречу монахине двинуласьщуплая фигурка.

Девочка нетерпеливо подбежала к сестре,схватила ее за руку цепкой, шершавой лапкой и спросила:

– Он живой? Живой?

– Кто? – удивилась Пелагия.

– Амануил.

– Ты хочешь сказать, Мануйла?

– Амануил, – повторила Дурка. – Яво Амануиломзвать.

– Откуда ты знаешь?