Кузница Тьмы - Стивен Эриксон

под копытами перешедших на галоп лошадей, оба стяга одновременно упали. Ивис нахмурился, но его отвлекли далекие крики, раздававшиеся со стороны пограничников.

Широко раскрыв глаза, Сандалата смотрела, как два войска мчатся навстречу друг другу. Рядом с ней ругался себе под нос Вент. Он уже рассказал ей, что их противники – войско пограничников и никто не знает, почему они вдруг решили напасть.

Скачущие галопом солдаты перешли в атаку. Клин распался: его центр замедлил движение, а фланги развернулись в стороны. Напротив них виднелся колеблющийся строй противника, наполовину скрытый сгущающейся пылью.

Когда солдаты столкнулись с врагом, порядок тяжелой конницы был уже почти ровным, глубиной всего в три ряда. Они врезались в широко растянувшуюся полосу вражеского войска. Сандалата судорожно вздохнула, увидев, как боевые кони взмывают в воздух, ударяя копытами, под которыми, казалось, почти полностью исчезали всадники пограничников. Клубы пыли над местом столкновения стали розовыми, а мгновение спустя вообще скрыли из виду все сражение: теперь слышалась лишь лязгающая какофония битвы.

Сандалата успела заметить, как мелькнули белые щиты слева, черные щиты справа, но потом исчезли даже они. На склоне внизу, справа от нее, все так же сидел в седле капитан Ивис, между двумя древками с сигнальными флагами, но эти флаги не изменились с тех пор, как началась атака. Она видела точно такие же стяги на наклонных древках над привратными башнями. Ничто не говорило о панике, и сигнальщики неподвижно стояли на своих местах.

«Значит, вот как все это бывает?» – подумала женщина.

Клин тяжелой конницы, столь соблазнительно выглядевший для более легкой конницы пограничников, внезапно распался, и, прежде чем они успели среагировать на его молниеносное преображение, две группы всадников столкнулись между собой.

Прямо перед Ринтом оказался солдат в кожаных доспехах поверх кольчуги, с опущенным забралом, превращавшим его в нечто безликое. Ринт увидел, как тот поднимает копье, собираясь пронзить шею его лошади. Противник выпустил из руки оружие и взметнул вверх щит, принимая удар меча самого Ринта. Клинок ударился о приклепанную к дереву медь под черным войлоком и отскочил. Лошадь под Ринтом пошатнулась и повалилась на бок.

Ринт пытался высвободиться, но лошадь придавила ему правую ногу. Он почувствовал, как бедренная кость выворачивается из сустава, и его пронзила мучительная боль. Изо рта вырвался хриплый крик.

Солдат промчался мимо, но за ним появился другой, женщина с развевавшимися из-под шлема длинными волосами. Ее копье вонзилось под левую ключицу Ринта. Тяжелое железное острие сломало кость, с хрустом воткнувшись в лопатку, и всадница на ходу вырвала копье из раны.

Ринт попробовал поднять меч, пытаясь подрезать ноги ее лошади, но вместо этого на горло ему вдруг опустилось копыто. Он на мгновение ощутил невероятную тяжесть, а потом копыто поднялось, ударив его в челюсть.

Пограничник уставился в затянутое пылью небо над головой. Каким-то образом воздух сумел проникнуть в его изуродованное горло, наполнив легкие. Шея пульсировала, будто кто-то сжимал и разжимал под кожей кулак.

«Быстро же все случилось», – подумал Ринт.

Кажется, до смерти было рукой подать, но что-то не давало ему умереть. Он попытался привести в порядок мысли, понять, что держит его здесь, на земле, в луже собственной крови. Ему никогда еще не было так холодно, и он никогда еще не чувствовал себя столь отяжелевшим и слабым.

Ринт попытался повернуть голову, ища сестру, но тщетно. Он понял, что не чувствует собственного тела, не считая давящей на него огромной тяжести. Шум сражения удалялся, а может, у него просто отказывал слух.

«Мы проиграли. Одно мгновение, и пограничников больше нет. Я хочу умереть. Хочу уйти навсегда».

Прищурившись, Ринт посмотрел на небо и наконец увидел то дерево: он не смог бы объяснить, откуда оно вдруг здесь взялось и почему он раньше не замечал его на этом поле, но сейчас отчетливо различал, как летний ветер шевелит пыльную зеленую листву. А высоко на ветке сидела его сестренка, юная и воинственная, не желавшая спускаться.

Нужно было снова пойти и забрать Ферен. Так бывало каждый раз, и это приводило его в ярость. Но ему приходилось скрывать свою злость, поскольку иначе односельчане стали бы над ним смеяться и давать советы.

Ринт встал и начал карабкаться на дерево. Это оказалось легко – всегда было легко, поскольку это дерево было создано для того, чтобы на него взбирались. Он кашлял от пыли, раз за разом утирая глаза, и грудь его болела при каждом вдохе. Не важно. Главное, что цель была все ближе.

Наконец Ринт оказался совсем рядом и пополз по ветке. Но когда уже собрался было обругать сестру за то, что ему пришлось за ней лезть, он вдруг увидел, что Ферен исчезла, а на ее месте сидит Олар Этил.

Ведьма страшно обгорела, с нее сползала кожа, обнажая покрытое волдырями красное мясо. Сгорбившись, Олар Этил покачивалась на ветке, и в глазах ее как будто все еще пылало пламя, от которого она так пострадала.

Ведьма протянула к пограничнику почерневшую руку и хрипло проговорила:

– Не бойся. Время пришло. Я поклялась приветствовать тебя в этот день, Ринт, а я всегда верна своим обещаниям.

– Нет, – ответил он. – Пришло время идти домой. Ужин готов.

– Пограничник Ринт, тисте, дитя Ночи, я прощаю тебя за то, что ты со мной сделал.

Он вдруг понял, что плачет.

Ее рука манила его к себе.

– Все не так сложно, когда понимаешь, в чем суть прощения. Само это слово благословит нас обоих. Иди же ко мне.

– А где Ферен?

– Недалеко.

– Где ее дочь?

– Недалеко.

– Я хочу к ним.

– Ринт, это большое дерево.

Он взял ведьму за руку, чувствуя, как та рассыпается в пепел под его пальцами, но и того, что оставалось, вполне хватало, чтобы удержаться.

«Я не упаду. Все в порядке. Я никогда больше не упаду».

Шум сражения слегка утих, сквозь облака пыли виднелось какое-то движение. Сандалата заметила, как по одну сторону появились десятки белых щитов, а затем, с другого фланга, – черные щиты. Они сближались, и мгновение спустя их стали уже сотни.

– Ой! – воскликнула женщина. – Неужели все закончилось?

– Трудно сказать, заложница, – заметил Вент. – Как-то уж слишком быстро.

Он снова утер глаза.

– Вент, мне очень жаль лошадей, которые там. С обеих сторон.

– Мне тоже, заложница. Ведает Бездна, кони заслужили лучшего.

Флаги менялись. Солдаты домашнего войска отступали, перейдя на легкий галоп. Сандалата увидела, что некоторые покачиваются в седле, их сопровождали несколько лошадей без всадников. Войска начали перестраиваться, разворачиваясь в ровную линию, в то время