Кузница Тьмы - Стивен Эриксон

и сообщить ей, что повелитель Хенаральд велел готовиться к войне. Легион Хуста должен был выступить на север, в Харканас, где Торас Редон преклонит колени перед повелителем Аномандером и поклянется в верности ему легиона, во имя Матери-Тьмы. А потом, возможно к концу зимы, их оружие обрушит свои внушающие ужас голоса на легион Урусандера.

Галар Барас не сомневался в исходе подобной схватки, однако размышлял над тем, каков окажется вкус победы.

«Будущее, которое я вижу, чересчур горько, чтобы его вынести. Матерь-Тьма, твой Первый Сын просит тебя только об одном. Ты ведь можешь приказать Урусандеру встать перед тобой на колени и таким образом положить конец этой войне до того, как она начнется по-настоящему. Вместе Урусандер и Аномандер сумеют выследить убийц и свершить справедливость. Мы сможем назвать имена преступников и сохранить тем самым тот мир, какой знаем».

Но какой-то продажный внутренний голос, звучавший четко и ясно, сомневался в том, что тот мир, какой они знают, на самом деле этого достоин.

«Торас встретится со мной взглядом, и я снова увижу в ее глазах истину. Не важно, трезвая она будет или пьяная, но мною завладеет ее желание. Собственная слабость вынуждает меня поддаться обману, пойти на предательство. Я превращаю клятвы в насмешку, хотя сам тоскую о том, чтобы сдержать их и получить взамен честный ответ в облике этой вспыльчивой женщины с ее необузданной любовью. В мире слишком много глупцов, и я вынужден причислить к ним также и себя самого».

Кто может оставаться добродетельным в этой гуще неудач, страшных изъянов, скрывающихся за каждой знакомой маской? И как насчет заблуждения, будто разум нечестивца и преступника – это разум чужака, полный враждебных и пагубных чувств?

«Мы все обманщики. И доказательство этому – я сам. Как бы мне ни хотелось видеть добродетели среди других – во имя здравомыслия и приличий, – меня преследуют собственные пороки, и я стремлюсь избежать болезненного укуса здравомыслия, превращая приличия всего лишь в фасад для публики.

А теперь я боюсь, что во мне нет ничего необычного и никакое заклятие не обрекло меня на блуждание в лабиринте, который сам же и создал. Я опасаюсь, что мы все одинаково стремимся отгородиться от того худшего, что есть в каждом из нас, и тем самым поднимаем знамена добра против некоего чужеродного зла.

Но разве не видно, как оба они опираются друг на друга, лишь благодаря полнейшей своей противоположности сохраняя способность стоять? Воистину весьма хрупкая конструкция. И потому я создаю маски из самого худшего, что только есть во мне, и швыряю их в лица своим врагам, готовый жестоко расправиться со всем, что презираю в самом себе. Но когда кровь впитывается в землю передо мной, я вижу, как на этой плодородной почве произрастают мои собственные изъяны».

Впереди, там, где дорога уходила вверх, пересекая горный хребет, Галар Барас увидел по обеим ее сторонам сторожевые заставы. Но на их приподнятых помостах не стояли часовые.

«Они что, свернули лагерь? Кто-то еще принес им известие? Торас Редон, не разминемся ли мы снова, чтобы продлить мучения нашей любви?»

Галар был бы даже рад столь печальному исходу, а если одного лишь пресыщения хватало, чтобы утопить любое желание, он предпочел бы, чтобы они с Торас никогда больше не встретились.

Пустив лошадь легким галопом, Барас начал подниматься по склону.

Знамена оставались на сторожевых башнях: стало быть, легион на месте. Отсутствие часовых свидетельствовало о необычном нарушении дисциплины. Возможно, командир окончательно ударилась в пьянство, разрушив моральный дух всех служивших под ее началом солдат. Но даже подобная мысль казалась ему странной. Кто из солдат легиона Хуста не знал о слабости своего командира? И разве они не пытались всеми возможными способами этому противостоять? К тому же вряд ли Редон настолько утратила контроль над собой – только он позволял Торас держаться со свойственным ей высокомерием, что характерно для наиболее хитрых пьяниц.

Галару вновь захотелось ее увидеть, но его беспокоили обстоятельства грядущей встречи, и, пока он гнал лошадь вверх по склону, во рту у него пересохло, а нервы опасно натянулись. Проехав между башнями, по ровному участку, а затем там, где дорога начала плавно спускаться в долину, Галар Барас увидел перед собой ряды шатров, с немалым облегчением заметив несколько медленно перемещавшихся между ними фигур.

Но что-то тут явно было не так. Солдаты сейчас должны были собираться к ужину, выстраиваясь в очереди у кухонных шатров и толпясь на дорожках. Он увидел другие заставы – там тоже никого не оказалось. Над лагерем висела странная тишина.

Пришпорив лошадь, Галар Барас поскакал по дороге. Он заметил Торас Редон, которая одиноко шла через парадный плац с болтавшимся в руке кувшином. Неподалеку стояли несколько солдат, но никто не подходил близко, хотя все не сводили с нее взгляда.

Проезжая сквозь первый ряд шатров, Галар увидел за их приоткрытыми клапанами лежащие под одеялами или раскинувшиеся на койках фигуры, но никто не вышел ему навстречу и даже не поднял голову.

«Неужели их поразила какая-то болезнь? Ядовитые испарения из отхожей ямы, перемена ветра или некий подземный поток, отравивший колодец? Но с другой стороны, где же в таком случае омерзительный смрад? Где мечущиеся с жуткими стонами несчастные жертвы?»

Въехав на плац, он снова увидел Торас Редон. Если она и заметила его приближение, то не подала виду. Женщина медленно переставляла ноги, словно те были деревянными. Кувшин в ее левой руке покачивался, будто полный вина, и Галар заметил, что он заткнут пробкой.

Барас резко натянул поводья, остановившись рядом с одним из солдат:

– Эй, парень!

Тот повернулся и молча уставился на него.

– Что случилось? Какая зараза вас свалила? Почему не вывешены чумные флаги?

Неожиданно солдат рассмеялся:

– Я был на посту, господин! Врагов высматривал! – Он махнул рукой. – Наша смена так и не пришла. Я едва не заснул – но все-таки их увидел. Они направлялись на восток. Собрались там, а потом поехали дальше. Солнце даже еще не встало, господин. Вот именно, еще даже не рассвело.

– Что? Кого ты видел? Своих сменщиков? Куда они ускакали и зачем?

– Ну прямо как призраки, господин. В том мраке. Как призраки. – Он снова рассмеялся, и Галар Барас увидел текущие из его глаз слезы. – Прибежал капрал Ранид. Он вытащил меч. Но ему не стоило этого делать. Никогда. Никогда больше.

«Да парень, похоже, свихнулся».

Галар развернул лошадь и поехал в сторону командира.

Торас Редон остановилась в центре плаца. Ее окружало кольцо солдат, все