История евреев в Европе от начала их поселения до конца XVIII века. Том 4. Новое время (XVII-XVIII век): переходная эпоха до французской революции 1789 г. - Семен Маркович Дубнов

среди волн анархии, то оно было этим обязано своей автономной кагальной организации. Тотчас после первой катастрофы 1648 года собрался Ваад объединенных главных общин в менее пострадавшей Литве и постановил: возложить на все общины обязанность приютить беженцев и выкупать пленных. В 1650 году возобновил свою деятельность высший орган союза общин в Польше, «Ваад четырех областей». В этой сессии, где участвовали представители опустошенных провинций Волыни и Подолии, вожди народа совещались о способах залечивания ран: о восстановлении разрушенных синагог, о помощи обедневшим и осиротевшим, о розыске без вести пропавших отцов семейств или об установлении их гибели для того, чтобы освободить их жен от вечного вдовства («агунот»). Собрание объявило день 20 Сивана, годовщину немировской резни, ежегодным днем поста и траура во всех общинах. Вслед за тем и литовский ваад установил длительный траур, запретив на три года всякие увеселения и ношение платьев из дорогих материй или с дорогими украшениями. Вместе с тем он распределил наиболее нуждающихся беженцев (их было свыше двух тысяч в 1652 году) по всем общинам, возложив на каждую общину обязанность содержать определенное их количество. До весны 1655 года происходили регулярно сессии «Ваада четырех областей», но новые катастрофы 1655 и 1656 годов надолго прервали эти съезды. Они возобновились только в следующее десятилетие и происходили почти ежегодно, большей частью во время ярмарок в Люблине и галицийском Ярославе (между 1667 и 1699 гг.). В этот же период созывались каждые три года сессии литовского ваада, состав которого расширился вследствие того, что к прежнему союзу трех кагальных округов (Брест, Гродно, Пинск) присоединились еще два округа: Вильно (1652) и Слуцк (1691).

После украинской катастрофы, вызванной преимущественно экономическим антагонизмом, «Ваад четырех областей» считал своей главной задачей усилить контроль кагалов над хозяйственной деятельностью отдельных членов общин, особенно по части земельных аренд и торговых сношений с неевреями. Одно из воззваний ваада (декабрь 1676) начинается следующими словами: «Тяжко согрешили мы перед Господом. Смута растет с каждым днем, все труднее становится нам жить, наш народ не имеет никакого значения среди других народов. Удивительно даже, как, невзирая на все бедствия, мы еще существуем. Единственное, что нам остается делать, это — объединиться в один союз, в духе строгого послушания заветам Божиим и предписаниям наших благочестивых учителей и вождей». И затем идет ряд статей, предписывающих членам общин беспрекословно повиноваться распоряжениям своих кагалов, не брать без разрешения кагала ни откупа государственных пошлин, ни аренды шляхетских имений и не вступать в торговое товарищество с неевреями, ибо подобные предприятия ведут к столкновениям с христианским населением; запрещается также «передавать еврейское добро в чужие руки» путем поддержки христианской торговой конкуренции, прибегать к помощи польских властей для достижения целей, вредных интересам общества, вызывать раскол и партийные раздоры в общинах и т. п.

Само правительство давало кагалам большую власть в пределах самоуправления, так как возлагало на них ответственность и за правильное поступление податей в казну, и за проступки отдельных членов общины. В 1672 г. кагальные старшины литовских городов обратились к королю Михаилу с заявлением, что они не могут нести ответственность за все растущее число закононарушителей в своих общинах, ибо не в состоянии бороться с такими людьми, вредящими самому еврейскому населению, навлекая на него месть христиан. Вследствие этого король предоставил кагалам право исключать всех непослушных из общества, а если исключенный совершит потом какое-либо преступление, то отвечать будет перед судом он сам, а не кагал. Этот закон был подтвержден в следующем году на сейме в Варшаве, а позже его подтвердил и король Ян Собеский. В 1682 г. брестский кагал сделал старосте Сапеге представление, что многие евреи, занимая деньги у богатых панов («прицим»), впадают в неоплатные долги и тем вызывают претензии кредиторов-дворян к кагалу, — а потому необходимо объявить, чтобы никто из панов не давал в долг денег или вещей без справки у кагальных старшин о кредитоспособности данного лица. Староста охотно удовлетворил ходатайство и опубликовал в этом смысле универсал, одобренный и шляхетским сеймиком Брестского воеводства. Тут польские власти подтвердили, в сущности, решение, принятое «Ваадом литовских кагалов» в Сельце в 1670 году: ваад тогда постановил преследовать всякого, занимающего деньги у панов или священников, а также берущего у них какую-либо аренду или должность без ведома своего кагала. Львовский воевода постановил (1692): не отдавать евреям откупа казенных пошлин, вроде «чоповой» или «шеленговой» (от винокурения и раздробительной продажи напитков) без удостоверения кагальных старшин о добропорядочном поведении откупщиков.

Правительство стремилось в особенности укрепить авторитет центральных органов еврейского самоуправления: кагальных ваадов Польши и Литвы, которые несли ответственность за деятельность отдельных кагалов. В 1687 году «еврейские старшины коровные», от имени заседавшего в Ярославе «Ваада четырех областей», жаловались королю Яну III, что они не могут взять на себя ответственность за взнос еврейской поголовной подати в размере, установленном предыдущим государственным сеймом, так как многие евреи в городах и селах уклоняются от платежа, пользуясь протекциями панов и даже королевской канцелярии и не признавая над собой власти «коронных старшин». Ввиду этого король издал указ, строго осуждавший «такое замешательство и беспорядок». Указ вменял в обязанность отдельным кагалам подчиниться распоряжениям ваадов в деле раскладки податей и во всех других общееврейских делах.

Упомянутый выше принцип круговой поруки причинил немало горя еврейским общинам в то время административного и судебного произвола в Польше. Часто кагальные старшины карались за преступления отдельных членов общины. В 1673 г. литовский трибунал заочно осудил старшин трех кагалов (Могилева, Орши и Горки) за то, что им не удалось разыскать лиц, виновных в убийстве одного шляхтича в их районе. В 1680 г. была похищена в Бресте из дома одного чиновника дочь еврейского сельского арендатора, принявшая католическую веру; возникло подозрение, что отступницу увели и убили родные с ведома кагальных старшин, и виленский трибунал осудил на смерть не только родных, но и пятерых старшин кагала. Самым опасным для старшин было привлечение их к суду по обвинению в пособничестве мнимым «ритуальным убийствам» там, где молва не указывала на определенных лиц, причастных к преступлению, или указывала на совершение его в синагоге. Против этой опасности принимались самые решительные меры. Оба кагальные сейма, ваады коронный и литовский, имели особый фонд или производили специальные сборы на расходы по «делам о ложных обвинениях» («alilotšекег»), то есть на посылку ходатаев к высшим властям в Варшаву и оплату труда юристов, которые должны были обжаловать приговоры различных судебных инстанций, часто произвольно разбиравших такие неподсудные им дела. Своей энергичной деятельностью в