Причуды богов - Елена Арсеньева

Ее искали. Она знала это со слов мадам Люцины,частенько, даже и на третий месяц после появления у них Юлии, заводившейразговоры о том, что убийца горбатого служки из церкви Ченстоховской БожьейМатери так и не найден. Доподлинно известно, что это женщина; ее даже виделивозле дома: в синей амазонке, русоволосую, в компании с каким-то господином.

Произносила все это мадам Люцина, с упрекомглядя на Юлию: мол, сама нагрешила, а добрейший пан Аскеназа оказался замешан!Впрочем, впрямую она ничего не говорила. Здесь вообще никто ничего не называлвпрямую, недаром же бордель именовался Театром, посетители – садовниками, девки– цветочками. В обычае были следующие эвфемизмы: «обрывать лепестки» означалотут процедуру, которую мадам Люцина проделывала с девственницами, готовя их кработе; «срывать цветок удовольствия» – принимать клиента один на один;«слизывать росу» – выполнять любимую эротическую причуду мадам Люцины;«собирать букет» – предаваться ласкам втроем, вчетвером, впятером; «плестивенок»…

О, это было нечто, только созерцание (даже неучастие в нем!) коего повергло Юлию в жесточайшую нервную горячку, едва онауспела оправиться от простуды, которую подхватила, когда они вдвоем с невестьоткуда взявшимся Аскеназой торопливо шли, почти бежали из дома, где осталсяубитый Яцек, через Подвале на улицу Широкий Дунай, обходя людные места, и дулветер – какой ветер! Юлия привыкла видеть Варшаву городом учтивых, лукавыхмужчин и прелестных, кокетливых женщин, городом улыбчивых лиц; той ноябрьскойночью она была поражена: куда же делись улыбки?! Их, точно по мановениюволшебной палочки, сменили злобные, грязные, жестокие люди. Казалось, они,подобно неким чудовищам, ждали темноты, чтобы появиться и начать свершать своичерные дела. И еще казалось, что, как в сказке, все изменится с первым жекриком петуха, исчезнет ужас… Но ужас и днем не исчез – он просто был теперьярко освещен.

Яцек был порождением этого ужаса; те следыразрушений, которые видела Юлия здесь и там, и кровь, пятнавшая мостовую, изадыхающийся шепот Аскеназы, причитавшего на ходу:

– Все кричат на евреев, что они продалиХриста, и я вот думаю: может, какой один еврей когда и продал немножко Христа,иначе почему и откуда на наших евреев вдруг выскочило такое?! Побили вместе срусскими! Ну, я понимаю: Абрам Гопман – он человек зажиточный, ростовщик, тамбыло что, где, куда хорошо положено! Ну, хорошо: Мойша Каганович, золотых делмастер, – это голова! Это богатство! Он мог злотыми вымостить свой нужник,и стены нужника, и потолок изнутри и снаружи, да еще хватило бы на дорожку,ведущую к дому! Хорошо, у них было чем набить карманы, – таки да! Еврейзнает: когда поляки бьют русских, когда русские бьют поляков, еврей долженпошире открыть свой кошелек, надеть ермолку и читать Талмуд, уповая на милостьИеговы. Но скажите мне за-ради вашего Христа, почему погиб смертью РафкаАрбитман? Он разной ветошью торговал-продавал, шлялся туда-сюда, у него ибрать-то нечего, – его за что убили?! Будто бы он был шпион у господинагенерала Бушкова, служил русским. Слушайте меня! Рафка Арбитман – шпион?! Да выс меня смеетесь! Чтобы еврей помогал русскому бесплатно! Если бы Рафка былшпион, он не ездил бы на своей таратайке! Рафка Арбитман ездил бы в карете, впарчовых подштанниках ходил бы, если бы он был шпион!

Юлия почти не слушала: ледяной ветер пробралее до костей, лицо пылало, бил озноб, а потому, едва они добежали дохорошенького особнячка на улице Широкий Дунай и им отворила дама лет тридцати сярко-рыжими кудрями (это и оказалась мадам Люцина), Аскеназа велел прежде всегоуложить «бедную девочку» в постель и вылечить. «Но не трогать! – грозноприсовокупил он. – Все потом!» Юлия поначалу ничего не поняла. Смысл сегопредостережения сделался ясен позднее.

Ходила за нею при болезни глухонемаяпридурковатая служанка, да и Люцина изредка появлялась, спрашивала о здоровье,однако сама ни на какие вопросы не отвечала: ни где Юлия очутилась, ни когдасможет уйти, ни когда появится пан Аскеназа. «Сперва поправляйся!» – одна былана все отговорка. В комнате, где поместили Юлию, был книжный шкафчик, доверхунабитый романами с картинками самого откровенного содержания, от древних«Золотого осла», «Искусства любви» и «Дафниса и Хлои» до новейшего Баркова сего Лукой Мудищевым, который преследовал Юлию в кошмарах, то и дело меняясьпохабным обличьем с покойником Яцеком. Разумеется, она прочла все эти книжки –сперва от нечего делать, а потом из разыгравшегося любопытства, немало пополнивтеорией запас своих практических знаний и поняв, что первый опыт любви получилаот человека, в сем деле незаурядного. Незаурядного Зигмунда Сокольского, сталобыть.

Как догадалась Юлия потом, со временем, книжкисии оказались в ее покое не без умысла: хитроумная Люцина исподвольподготавливала новенькую к тому, что ей предстоит увидеть. И все же «венок»оказался слишком сильным впечатлением!

Юлии в тот вечер не спалось. До смертиневмоготу сделалось сидеть в душной, пыльно-плюшевой спаленке, размышлять освоей переломанной жизни, искать будущего, печалиться о прошлом – иразвлекаться чтением книг, которые против воли так задорили ее умелоразбуженное Зигмундом естество, что Юлия с трудом отгоняла от себя непрошеныевидения, от которых похотливая судорога не раз и не два сводила ее чресла.Итак, она запахнулась в бархатный синий халатик, заплела косы и осторожно вышлаиз своей комнатки, желая разведать наконец-то, где она находится и нельзя лиотыскать свою одежду и сбежать отсюда?!

Она очутилась в полутемном тихом коридоре, апройдя шагов десять, увидела лестницу и услышала отзвуки веселых голосов исмеха. Сначала Юлия вернулась и подергала несколько дверей, выходивших вкоридор. Все были заперты на ключ, ничего не оставалось, как спуститься полесенке и поглядеть, что за шум внизу. Так она и поступила. Оказавшись передзадернутой портьерою, Юлия отвела краешек ее и увидела нечто, от чего у нееподкосились ноги.

На круглом большом и низком столе, устланномподушками и покрывалами, возлежали попарно шесть красивых обнаженных девиц,одна внизу, другая на ней, целуясь и лаская друг друга. Изрядно пополнившаясвое образование Юлия догадалась, что видит лесбийские забавы, воспетыеизысканной Сафо. Однако это было еще не все. Девицы устроились так, что ноги ихбыли широко разведены и сокровенные места каждой доступны взорам и плотимолодых мужчин.