Негласные войны. История специальных служб 1919-1945. Книга вторая. Война. Том первый - Игорь Иосифович Ландер

Маргарита Болли на квартире у Ганса Петерса и супруги Хамель в своей вилле. Группа захвата сумела бесшумно проникнуть в дом и взять Ольгу на ключе во время передачи, не дав ей отправить сигнал опасности.

После получения информации об арестах Радо немедленно отправился в Аозанну к Футу, чтобы попытаться организовать бесперебойную работу последней остававшейся линии связи. Сделать это было крайне важно, поскольку аресты настигли лишь радистов, а источники резидентуры оставались пока нетронутыми и давали ценную информацию. Радо сообщил в Центр о произошедшем провале, а также через свои контакты в полиции ненадолго сумел установить связь с арестованными и выяснил обстоятельства арестов и ход первоначального этапа следствия. Полученные сведения не слишком обнадеживали. Хамели отрицали все, однако захваченные в их доме улики с лихвой перевешивали робкие попытки защиты. Болли под давлением найденных в ее квартире вещественных доказательств призналась в работе на иностранную разведывательную организацию, хотя до февраля 1944 года упорствовала в том, что работала на Великобританию и США. Хамели держались дольше. Через тюремного надзирателя “Эдуард” сообщил Радо информацию о том, что контрразведка разыскивает его и третий передатчик, благодаря чему резидент своевременно приступил к переходу на нелегальное положение и успел принять нужные меры пред осторожности. Наивно полагая, что союзническое взаимодействие распространяется также и на область операций разведки, “Альберт” запросил у Центра разрешение обратиться в британскую миссию в Берне. ГРУ ответило немедленно и недвусмысленно: “Ваше предложение укрыться у англичан и работать оттуда совершенно неприемлемо. Вы и Ваша организация в этом случае потеряли бы самостоятельность. Мы понимаем Ваше тяжелое положение и попытаемся Вам помочь… Немедленно сообщите, сможете ли Вы продержаться или укрыться где-нибудь на два-три месяца”[277].

“Альберт” понял, что этот путь к спасению для него закрыт, и принялся готовить альтернативный вариант. Прежде всего следовало организовать работу точки в условиях перехода резидента на нелегальное положение. Он передал руководство всеми источниками и единственной остававшейся линией связи Пюнтеру, в последний раз вышел из дома под прикрытием прогулки со своей овчаркой и скрылся. Уже после этого резидент вновь встретился с “Джимом”, чтобы предупредить его о новой ситуации и мерах предосторожности. Во время этой проходившей вечером в парке встречи обоим разведчикам пришлось срочно уходить от наблюдения. Полученные после войны данные показали, что они едва избежали захвата немцами и вывоза в рейх. Жена Радо находилась на излечении в больнице и, благодаря не слишком плотному наблюдению сумела присоединиться к мужу. Оба супруга с середины ноября 1943 года поселились в квартире знакомого врача и до сентября 1944 года не покидали ее, что было довольно тяжким испытанием, но в любом случае лучшим исходом, чем тюрьма.

Отныне Фут работал в новом режиме, выходя на связь с Центром без всякой системы, чтобы хоть как-то затруднить работу служб перехвата. Один или два раза в неделю он приходил к Радо на конспиративную квартиру и докладывал ему о ходе работы, так же поступала и Дюбендорфер, однако достаточно скоро наступила развязка. Несмотря на все предосторожности “Джима”, к 5 ноября контрразведка установила, что он поддерживает связь именно с СССР, и таким образом получила основание отнести его к группе, именуемой немцами “Красной тройкой”. В 00.45 20 ноября его арестовали, что, возможно, спасло Футу жизнь. Как сообщал Радо, впоследствии было установлено, что СД-аусланд, для которой факт принадлежности “Джима” к советской сети являлся давно установленным, наметила его похищение на 23 ноября. Сохранивший присутствие духа радист успел разбить рацию и сжечь тексты передаваемых радиограмм, а на допросах утверждал, что работал на Великобританию и Соединенные Штаты. Швейцарцы, которым, вероятно, не давали покоя лавры германской контрразведки, решили воспользоваться тем обстоятельством, что Фут не успел передать сигнал опасности, и попытались начать радиоигру с ГРУ. Судя по всему, это требовалось им не для дезинформации Москвы, в чем Берн совершенно не был заинтересован, а для выявления остатков советского агентурного аппарата в Конфедерации. Подобные возможности открывались перед швейцарцами столь редко, что в данном случае к операции подключились все, кто только мог: военная контрразведка, разведка, федеральная полиция и даже прокуратура. Однако и все вместе они не могли даже мечтать ввести в заблуждение советскую разведку, к концу 1943 года набравшую огромный опыт радиоигр. В Москве быстро разгадали намерения противника, прежде всего благодаря тому, что радиограммы из Швейцарии закрывались шифром Радо, а не Фута. Лишь к апрелю 1944 года контрразведчики поняли, что советская сторона ведет с ними собственную контригру. Теперь не было нужды оставлять на свободе расшифрованных агентов, и 19 апреля последовал разгром группы “Сисси”, в значительной степени обусловленный грубыми нарушениями требований конспирации со стороны некоторых ее работников. В доме Дюбендорфер, арестованной вместе с Бетхером, дочерью Тамарой и освобожденным из-под стражи в тот же день двоюродным братом Вальтером Флуцингером, полицию ожидали новые открытия. Результаты обыска превзошли самые смелые ожидания контрразведчиков, обнаруживших там около тысячи зашифрованных и не зашифрованных радиограмм, а также использованную копировальную бумагу. Последнее позволило вскрыть зашифрованные тексты, несмотря на то, что шифровальную книгу полиция так и не нашла.

Через месяц серия арестов продолжилась. После установления псевдонимов советских агентов, полицейские заметили, что один из них (“Taylor”) представляет собой дословный перевод на английский язык немецкого значения фамилии “Schneider” — “портной”. После недолгой разработки это привело к аресту Христиана Шнайдера и обнаружению в изъятых у него документах материалов швейцарской разведки, а именно сведений о продаже в Германию новых зенитных автоматов “Эрликон”. Экспертиза показала, что некоторые из документов были отпечатаны на машинке, принадлежащей “Бюро Ха”, после чего выйти на Ресслера оказалось уже несложно. Тогда же полиция арестовала и офицера связи между “Бюро Ха” и НС-1 Бернарда Майера фон Бальдегга, вызвав этим немалое раздражение военных. Впрочем, под арестом он пробыл всего девять дней, после чего был выпущен на свободу. Приверженцы версии работы Ресслера на советскую разведку с санкции своего руководства утверждают, что его взяли под стражу с единственной целью скрыть от немцев причастность “Бюро Ха” к операциям “Красной тройки”.

Позднейшие исследования показали, что “Сисси” допустила еще два нарушения требований конспирации, повлекшие даже более тяжкие последствия, чем хранение текстов радиограмм и листов использованной копировальной бумаги. В период финансовых затруднений после перехода Радо на нелегальное положение она написала письмо своей подруге Хермине Рабинович, сотруднице канадского филиала Международного бюро труда (ИЛО). Дюбендорфер знала о ее близости к советской разведке и эзоповым языком попросила адресата связаться с посольством СССР для получения крайне необходимых ей для продолжения работы 6700 долларов США. Немного