Негласные войны. История специальных служб 1919-1945. Книга вторая. Война. Том первый - Игорь Иосифович Ландер

точно установил его дислокацию, а затем запеленговал и передатчик “Джима” в Лозанне. Вскоре немцы поняли, что в Женеве работают не одна, а две линии связи, после чего вся сеть получила название “Красной тройки”. Хотя до декабря 1942 года функабвер не мог сообщить ровно ничего как в отношении содержания радиограмм, так и о личностях агентов-радистов, их опасность была очевидной. Анализ перехвата показывал, что в Советский Союз уходит значительный объем информации, причем передаваемый с пугающей регулярностью. Немцы немедленно подключили к разработке АСТ-Дижон и свои резидентуры в Швейцарии.

В сентябре 1942 года работники резидентуры “Дора” впервые оказались в поле зрения местных органов безопасности. Незадолго до этого полиция задержала брата “Эдуарда” с нелегальными социалистическими материалами и провела рейд по всем его связям. Поскольку братья действовали совершенно независимо и не знали о подпольных операциях друг друга, Эдмонд Хамель не имел понятая о произошедшем аресте. Однако спаста радиоквар-тару помогла установка “Эдуардом” в магазине весьма прочной двери, не позволявшей неслышно и быстро вторгнуться в помещение. Когда полицейские внезапно начали ломиться в него, Ольга успела сжечь листки с информацией и спрятать передатчик в специально приготовленной для этого яме в кладовой. При обыске под паркетом был найден другой передатчик, который “Эдуард” собирал в корпусе уВЧ-осциллятора, но в нем недоставало нескольких существенных деталей, в частности, ключа, и Хамели попытались выдать его за медицинский прибор, действительно требовавшийся Эдмонду для лечения. Его устройство весьма схоже с коротковолновым передатчиком, и привлеченные полицией эксперты дали заключение о том, что найденный аппарат более похоже на осциллятор, нежели на радиостанцию. Полицейские искали литературу подрывного содержания и не рассчитывали на обнаружение в ходе обыска специальной техники. Поэтому следователь не стал углубленно разрабатывать линию передатчика, а просто подшил к делу акт экспертазы и направил его в суд. Хотя заседания пришлось ожидать несколько месяцев, уже на третей день Эдмонд вернулся домой. В мае он получил повестку в суд и в начале июня был приговорен к 10 суткам ареста условно за незаконное хранение коротковолнового медицинского аппарата, на что граждане Конфедерации не имели права.

Исход обыска у Хамелей оказался благополучным лишь случайно. Требования конспирации предписывали немедленно прекратать работу рации “Эдуарда” и “Мод”, однако Радо не сделал этого. Два оставшихся передатчика неизбежно захлебнулись бы в потоке радиограмм, поэтому некоторое время спустя резидент подыскал для супругов новую радиоквартиру, спрятав на старой запасную рацию. Теперь они поселились на отдельно стоящей вилле, все подходы к которой хорошо просматривались и при внимательном наблюдении исключали внезапное появление группы захвата. К сожалению, осенью следующего года пренебрежение этой возможностью обошлось резидентуре весьма дорого.

Первый целенаправленный выход противника на швейцарскую сеть ГРУ произошел после ареста “Кента”, сообщившего о доставке шифра на рю де Лозанн, однако умолчавшего о более существенных данных. Флике утверждал, что до лета 1944 года радио контрразведка была не в состоянии читать перехватываемые сообщения, но это было не так. Подобие брюссельских и швейцарских шифров позволило немцам получить частичный доступ к радиограммам, за исключением передаваемых через рацию “Джима”. К этому времени в игру разведок в Конфедерации включилась весьма крупная фигура — начальник VI управления РСХА бригадефюрер Шелленберг. Близкие к ГРУ авторы утверждают, что одним из важнейших предметов его упомянутых ранее переговоров с Массоном являлось стремление заручиться согласием последнего на участие в ликвидации советской агентурной сети. С этим нельзя согласиться. Тщательный поиск в швейцарских архивах показал, что данная тема в беседах как самих руководителей разведорганов, так и их представителей почти не затрагивалась. Возможно, правда, что где-то в германских архивах имеются и другие данные на этот счет.

В любом случае, целесообразно привести советскую версию происходившего. Массон якобы не отверг предложение немца, но в весьма уклончивой форме пообещал заняться этой проблемой и фактически не сделал ничего. В марте 1943 года Шелленберг вторично приехал в Конфедерацию и предпринял уже значительно более жесткий нажим на коллегу угрозой возможного вторжения рейха, а также шантажировал этим прибывшего в Берлин комиссара “Бупо”. Угроза оккупации явилась весьма действенным инструментом, хотя и не соответствовала действительности. Шелленберг сумел убедить собеседников в том, что он прибыл в Конфедерацию по личному поручению фюрера и с большим трудом сдерживает его гнев на страну, приютившую на своей территории иностранных агентов и не желающую бороться с ними. Начальник СД-аусланд заявил, что такое попустительство никак не вяжется с нейтральным статусом Конфедерации и потому может быть использовано Гитлером в качестве предлога для вторжения. Он потребовал встречи с главнокомандующим армией генералом Гьюсаном. На переговорах с Массоном Шелленберг вначале предложил ему обмен разведывательными данными, однако не встретил взаимопонимания, зато добился впечатляющего успеха в другом. Он сумел внушить начальнику швейцарской разведки, что является единственным человеком, способным уговорить Гитлера отменить запланированное вторжение, но для этого Берн должен пойти ему навстречу и действительно активизировать борьбу с советской агентурой. Массон поверил в реальность нависшей над страной угрозы и ощущал себя обязанным отвести ее. Для этого он проигнорировал прямой запрет Федерального собрания на поддержание контактов с немцами, однако одновременно попытался максимально оттянуть начало активных действий по ликвидации сетей советской разведки. Не следует забывать, что Сталинградская битва уже состоялась, и все в Европе, а разведчики в первую очередь, понимали, что рейх ведет тяжелейшую войну, исход которой далеко не обязательно окажется для него благоприятен. Массон попытался сослаться на нехватку пеленгаторных установок, но немцы немедленно выразили готовность помочь в этом вопросе. В результате долгих затяжек и проволочек мобильная группа швейцарской контрразведки была создана лишь в сентябре 1943 года, к ней прикомандировали двух специалистов СД.

К этому времени функабвер уже довольно давно читал текущую переписку “Красной тройки”, постепенно прочел и ранее перехваченные радиограммы, однако для установления полной картины полученной информации недоставало. Во-первых, в архивах отсутствовали самые ранние сообщения с установочными данными на многих членов сети. Во-вторых, шифр “Джима” не имел ничего общего с брюссельской системой и поэтому сохранял свою стойкость. В третьих, криптоаналитики читали радиограммы лишь в случае перехвата их условных групп, а из-за нерегулярного расписания сеансов связи начало сообщения зачастую пропускалось. Однако не менее половины сообщений все же стало достоянием немцев. Это являлось огромным массивом информации, поскольку радисты “Доры” работали на ключе по несколько часов в сутки. В целом к лету 1943 года СД-аусланд уже располагала значительным объемом информации о противнике в Швейцарии. Немцы с достаточно высокой степенью достоверности установили состав резидентуры, но терялись в догадках относительно ее источников. Вероятно, их наибольшая ошибка заключалась в том, что