Институт благородных отбросов - Екатерина Круглова

Она потрогала детали переводчика над глазами. Постучала по ним. Подергала. Вытерла слезы: проклятущие золотые штуковины прочно срослись с лицом.

Очевидно, они просто-напросто не справлялись.

Что ж. Это объясняло, почему все нижние ярусы были полны словарей и учебников по языкам. Волшебный переводчик — для ленивого дурака. Хочешь реальных знаний? Добудь их без читерства.

— О, господи! — всполошилась Тори. — Вдруг я и волшебное доломала?!

Пошарив наугад в рюкзаке, она достала учебник. Это оказалась история.

* * *

Жили-были две сверхдержавы.

Север Большого континента занимали человеческие земли. Они не были щедры на урожаи, зато богаты металлами и прочими дарами недр. Дальше — до хребта Кейлдерри на юго-востоке и Овального моря на западе — лежали владения эльфов. Прекрасные леса, живописные холмы, чистые глубокие озера — охотничьи угодья существ, которые жили дольше всех в мире. Эльфы могли позволить себе годы медитации вместо суетливой возни, которой занимались их северные соседи.

Соседи тем временем постоянно норовили что-то изобрести, открыть и обменяться этим с другими народами. В общем, творили шумный, дымный прогресс, который эльфам и так не сдался, а уж по время медитаций — тем более.

И все же люди оставались единственными разумными существами, до которых эльфы изредка снисходили. О прочих Бессмертные Первородные вспоминали, когда у них заканчивалось туалетное мыло.

Да, вы правильно поняли: остальные народы они считали — и продолжают считать — животными.

Люди их мнение не разделяли и время от времени ухитрялись влиять на Первородных, отговаривая от очередного геноцида.

Но всему приходит конец.

Представьте себе соседей, разделенных забором. Первый — открытый, общительный, не способный минуты сидеть на месте без дела. Сверлит, пилит, заколачивает что-то с утра до вечера. И постоянно кричит: "Эй, друг, зацени, что у меня!" Из добрых побуждений, заметьте. Другой сосед — интроверт, к тому же — чудовищный сноб. Предпочитает искусства и беседы о вечном. Изредка — охоту на все живое, но не ради пищи — как спорт.

В роли забора — страна, узкой полосой притаившаяся между двумя сверхдержавами. Земли гоблинов, слишком недолговечных и некрасивых, чтобы считаться эльфами, слишком тихих и мирных, чтобы зваться людьми.

Соседи по обе стороны забора раздражают друг друга все сильнее. Мнение забора, естественно, при этом никто не спрашивает.

История не сохранила событие, которое было поводом. Вероятно, очередной вопль: "Сосед, зацени, это просто бомба!!!" Или охотничья вылазка с целью добыть сырье для парфюмерии.

Война длилась долго.

В конце концов люди просто устали. Сдались. Не в одночасье, даже не в один год, но они покинули родные земли — перебрались на Чокнутый континент, рассудив: сумчатые пауки лучше чем эльфы.

Все прочие народы Большого континента остались с эльфами один на один.

"Вы не могли бы немножечко их отвлечь, пока мы ищем способы выживания?" — спросили народы гоблинов. Но гоблины к тому времени так наловчились прятаться от шумных соседей, что почти все время проводили под землей, копая тоннели. Вышли они из-под камня, прищурились на белый свет, сказали: "Нам тут что — медом намазано?!" и попрятались обратно.

Увы, эльфы сочли выкуривание гоблинов из тоннелей забавным спортом.

И вот тут произошло то, чего не ожидали ни Первородные, ни все прочие жители континента: гоблины сумели дать сдачи. Это даже войной нельзя было назвать. Разве это война, когда кто-то, сливаясь с ландшафтом, выскакивает из-под земли и утаскивает противника за собой? Где угодно, когда угодно, была бы земля под ногами.

Странная как-бы-совсем-не-война тоже продолжалась довольно долго. В этот раз — о чудо! — устали эльфы.

Окончание не-войны ознаменовал династический брак эльфийского короля и княжны гоблинов. Всем известны его скандальные подробности, а если неизвестны, ищите в подшивках старых газет. Главное: княжна и король никогда не встречались, нюансы уладили маги и медики.

Мать наследника умерла при родах, наследник же стал залогом мира на континенте.

Мир будет до тех пор, пока принц жив.

А живут полукровки не дольше, чем любой другой представитель народа, к которому относится мать.

* * *

— Паршивая история, да? — раздался над головой Тори голос эльфа, и звучал он совсем не радостно.

Сколько уже Чарли там был? Этого она сказать не могла. И совершенно точно не могла больше звать его эльфом. Даже полуэльфом. Даже в мыслях. Хотя… Некая его часть принадлежит и будет принадлежать нации, которая считает разумных существ скотом на убой. Ничего с этим не сделать.

— Больше не хочешь общаться с парфюмерно-маньячным отродьем? — Чарли спустился ниже и завис рядом с Тори. Она сердито тряхнула головой:

— Лазаем в чужих мыслях?

— Ты что! Такого даже чистокровные Первородные без магических девайсов не могут! Просто пассаж про мыло — самый поганый момент в этой истории. По-моему, — он тяжело вздохнул. — А знаешь, что еще ужасно?

Тори покачала головой. Информации и так было многовато, к новой она не приготовилась.

— Мы пропустили обед! — драматично заломил руки Чарли. Виктория едва сдержалась, чтобы не дать принцу пинка. Фиглярство — форма защитной реакции, понятно безо всяких дипломов. Но надо уже что-то с ним делать.

— Принч! — не унимался Чарли. — Делай что-нибудь!

Камердинер спустился беззвучно и аккуратно. На руке, затянутой белой перчаткой, стоял серебряный поднос, сервированный к чаю. Через другую руку скалолаза в смокинге была перекинута салфетка.

Виктория переваривала увиденное, не находя слов. Зато пожарная горгулья молчать не собиралась:

— Вы что тут, панимашь, устроили, хулюганы?!

Чарли схватил салфетку и заткнул ей горгулью

* * *

Он проводил Викторию в ее башенку. Принес рюкзак с книгами — сам, не сваливая на камердинера. У двери в комнату поцеловал — раз, другой, и она уже была готова не отпускать его, но Чарли решительно высвободился из ее рук.

— Не сегодня, — тихо сказал он. — Сегодня ты просто меня жалеешь.

— Дурак ты, гоблин, и уши у тебя развесистые! — ответила Тори, когда он ушел.

Обитатели ИБО покидали родные стены. С чемоданами, сумками, узлами и прочим скарбом, наполнявшим тачки, шли они по коридору, серьезные и безмолвные. Тишину исхода нарушала только печальная мелодия, которую наигрывал на свирели домовой. Остальные следовали за ним в колонну по одному, отбрасывая причудливые тени на грубую кладку.

— Ребят, а что происходит? — спросила ближайшую горгулью сбитая с толку Виктория.