Два сапога. Книга о настоящей, невероятной и несносной любви - Ольга Александровна Савельева

и хочет, но потупить в комп или погулять с друзьями хочет сильнее.

Мне приходится выбирать между порядком и мужем. Я легко делаю выбор в пользу последнего, это легкий выбор. Мне не приходится мириться с более жесткими недостатками: например алкоголизмом, домашним насилием или кобелизмом.

Отсутствие порядка можно пережить. В конце концов, можно постоянно прибираться самой, но я так не хочу. Переделывать сложнее, чем делать. Пусть он лучше не сорит, чем я буду каждый день убираться, мне что, заняться больше нечем?

Можно нанять женщину из соседнего подъезда, и она уберет квартиру. Проблема будет решена, и в семье воцарятся мир и гармония. Но муж любит, когда все на своих местах. А чужой человек не знает, где эти места. Даже я, живя с мужем 13-й год, не всегда знаю, где эти места.

В своем беспорядке муж ориентируется лучше, чем в моем порядке. Потому что я положу брошенную им вещь туда, куда мне кажется логичным, а муж считает, что у женщин нет логики, а значит, я точно положу не туда, куда положил бы он.

Мы часто ссоримся из-за этого, я инициатор. Я леплю снежки из своей злости и метко кидаю их в мужа колкими замечаниями, мщу за то, что неидеальный. Работаю в режиме «пила», язвлю, подкалываю. Он сначала отшучивается, потом заводится, потом пылит. И вот всполох гнева — и готово. Мы в ссоре.

«Зачем я это сделала?» — удивляюсь я потом сама себе. Ведь в целом это ничего не изменит, а качество жизни на ближайший день пострадает.

Когда я в ссоре с мужем, меня будто выключают из розетки. Глаза не горят, все падает из рук, день не срастается. Живу на автопилоте. Разговариваю с людьми, а думаю о другом. О том самом. Люди чувствуют мою невключенность и теряют ко мне интерес. Правильно делают.

Я выдумываю повод, звоню или пишу какую-нибудь ерунду типа «не забудь сегодня поздравить Н.» или «забери плед из химчистки», а между строк это значит «я не слышала тебя уже полдня и страшно соскучилась». Он пишет в ответ «ок», я читаю «я еще обижен».

Будучи в ссоре, я чувствую, что живу зря. Мне нужно немедленно подпитаться электроэнергией любви. Нежность и забота мужа — мой кислород.

Злость вскипает с новой силой. Он еще и обижен! Но мой жизненный заряд совсем на нуле, и мне невыгодно кочевряжиться. Я хочу любви и ласки. Я знаю, что он отходит небыстро, нужно время. Но при этом я знаю, что если со мной что-то случится прямо сейчас, он бросит все и прибежит.

Однажды мы очень сильно поссорились. Я вулканически истерила, а потом в пылу скандала порвала важные для него бумаги (они валялись в беспорядке) и, психанув, уехала. Спустя десять минут у меня заглохла машина на пустынном шоссе поздним вечером.

Я позвонила мужу в момент, когда он только обнаружил порчу своих важных документов, — на пике его возмущения. Но я этого не знала и была напугана ситуацией. Он грозно рявкнул в трубку. Я пролепетала, что влипла, что машина сломана, и объяснила, где нахожусь. Я знала, что он опаздывает на встречу, что теперь из-за меня придет на нее без документов и что он в бешенстве.

— Да пошла ты! — сказал муж, выслушав меня.

Я не поняла, что это значит, и решила, что он не придет. Он пойдет на встречу, и мне это будет хорошим уроком за мои истерики и психи. Ничего конструктивнее, чем разреветься, в тот момент я не придумала. Я ныла, сидя в машине с аварийкой, и даже выйти не могла: ключ зажигания намертво заблокировался в замке, и при попытке открыть дверь яростно срабатывала сигнализация.

В окно постучали, и я вскрикнула от неожиданности. Муж! Он пришел, нет, наверное, прибежал, потому что за десять минут пешком преодолел путь, который я те же десять минут ехала на машине.

Он сел за руль, и машина податливо заурчала, мягко завелась, ключ повернулся нужным образом. Техника в его руках всегда ведет себя, как похотливая женщина: работает безотказно и с энтузиазмом. Муж выразительно посмотрел на меня. Я чувствовала себя идиоткой. Я запомнила тот случай очень хорошо.

Я теперь знаю: можно злиться сколько угодно, но любовь — это поступки. Это безусловный выбор, всегда сделанный в пользу любимого человека.

Я вздыхаю и вместо образных фраз пишу мужу: «Прости меня, малыш. Я тебя люблю!» Спустя секунду он отвечает: «Ок».

«Черт, какая злопамятная и упрямая сволочь!» — думаю я. Но тут же приходит еще одно СМС от мужа: «Я тоже очень тебя люблю!» Упрямая, любимая сволочь.

Макароны

— Я не хочу макароны, — сказала Леська и скривила лицо.

— Тут тебе не ресторан, — грубо оборвала дочку Лиза. — Ешь.

— Мааа, я хотела гречу, мне надоели макароны, я наелась.

— Я сказала ешь, наелась она, — нахмурилась Лиза.

Лиза только что поссорилась с мужем. Настроение было на нуле. Муж говорил с ней грубо, холодно и совершенно непонятно. Это был какой-то совершенно чужой муж, не тот, с которым она жила девять лет и которому рожала детей. Этот другой: высокомерный, брезгливый.

— Что уникального ты мне даешь? — спрашивает он.

Лиза злится, она не знает ответа. Наверное, ничего уникального нет в ее супах, стираных носках, плюшках с корицей, чулках и белье. Лизе кажется унизительным этот вопрос. Он подразумевает, что тот максимум, который она ежедневно на протяжении девяти лет дарит этому человеку, им не замечен. А значит, его как бы нет.

Даже в постели: нет ни азарта, ни страсти, ни любви. Физиология, как в учебнике биологии.

— Иди сюда, Леську тошнит! — крикнул муж с кухни.

Лиза вошла и увидела, что Леську и правда стошнило. Она не хотела макароны, она наелась. Но мама сказала «ешь», и Леся съела. Теперь все платьице и весь пол в макаронах. Лиза отвела дочь в постель, включила мультики. Вернулась, стала убирать за дочкой и поняла, что ее тошнит от мужа и от их брака. Она наелась, сыта этими отношениями по горло. Она их больше не хочет.

Лиза вымыла кухню. Муж в пижаме вошел с чашкой. Он перед сном всегда пьет кефир.

— Я подаю на развод, — сказала Лиза.

— О как, — сказал муж и налил кефир.

— Думаю, если от единицы отнять ноль, то будет единица. Я тебе ничего не даю, а значит, потери ты не ощутишь.

— Обидки. Ясно.

— Почему обидки? Хотя да,