Два сапога. Книга о настоящей, невероятной и несносной любви - Ольга Александровна Савельева

в детскую — больше некуда. Сын поднимал на меня глаза и спрашивал: «Мама, ты плачешь?» Я, упиваясь страданием, отвечала упавшим голосом: «Нет, просто соринка в глаз попала!»

Я жила с намертво приклеенным несчастным выражением лица, была похожа на страдающую Веру Глаголеву.

Мне тогда показалось, что починить нашу треснувшую семью невозможно, и я сняла квартиру, взяла ребенка и чемодан с платьишками и ушла в тугую гордость наслаждаться одиночеством.

В том конфликте, конечно, было много всего наверчено, и объективности ради хочу заметить, что муж мой в тот период тоже не фэн-шуем занимался и не ромашки собирал, а активно подвигал меня на этот подвиг — хлопнуть дверью, потому что был растерян и подавлен моей деструктивной энергией возмущения, и в качестве фидбэка выдавал агрессию или пофигизм, что логично в ответ доставало со дна моей души вредные примеси хабалистости и язвительной сварливости.

В общем, я уверенно выдернула себя из розетки, через которую поступал ток любви моего мужа. Решила, что обойдусь без этого источника питания. Зато вместе с током пропадут глухие рыдания в подушку, ожесточенные словесные баттлы, нервная экзема и мужские грязные носки.

В свободе больше смысла, драйва, событий и… свободы, решила я. Такая, как я, не может быть замужем, решила я. Не может оттенять. Мои амбиции выпирали из замужа и сталкивали мужа с пьедестала. Я сама хотела на пьедестал, хотела любви, славы и признания, а получала ссоры из-за бытовых неурядиц и демонстративное молчание.

Какое уж тут «боготворить». Я тогда и не думала строить храм для поклонения своему Богу, я вполне успешно строила «Дом-2». В общем, разошлись.

Прошел почти год, я наигралась в свободную женщину. Поняла: не мое. Хочется опять подключиться к мужской энергии, смотреть, как муж толково чинит полочку, а потом вдохновенно ест мой суп, подкидывает сына к потолку, а потом завороженно смотрит передачу про рыбалку, хочется стирать его носки, гладить его рубашки, засыпать у него под мышкой и чувствовать себя женщиной.

Я поняла, что изнуряюще скучаю по мужу. Он тоже. Наверное, это называется «созависимость». Как в песенке: «Если рядом муж — это хорошо, а когда наоборот — плооохо».

Предстояла нехилая работа над ошибками, но мы, настрадавшись разлукой, сдали ее экстерном. Я собрала свой чемодан с платьишками, взяла сына и вернулась к мужу. Мы соединились, учли опыт потерь и уроки компромиссов и зажили пуще прежнего — стали жить-поживать да добра наживать. Я люблю эту историю и дорожу ею, она хранится в моей драгоценной шкатулке с инсайтами, но бывает и по-другому.

Мои родители прожили почти 40 лет в ненависти и раздражении. Про таких говорят: как кошка с собакой. Это правда, они ругались всегда, прерываясь на отдых и сон.

Когда один входил в орбиту другого, например отец входил в прихожую квартиры, то мать выходила с кухни, вытирая мокрые руки о полотенце, и язвительно швыряла в отца фразой:

— Явился? Перегаром несет, как с винзавода! Чтоб ты сдох когда-нибудь от своей паленой водки!

— Привет, — здоровалась я с отцом.

— Старая коза, — отвечал он и пояснял мне: — Это я не тебе.

До идеальной жены моя мать не домолчала около 40 лет. Подумать только: 40 лет жизни ушло на черновик. Наверное, в прошлой жизни они были кошкой и котом и привыкли думать, что в запасе еще восемь жизней и что когда эта неудачная и прогнившая проблемами жизнь закончится, ее можно будет смять и выбросить в мусорное ведро, а перед собой положить чистый лист.

В браке они были даже больше 40 лет, но я даю им первые год-два на идиллию. Нельзя же сразу после свадьбы нырнуть в деготь, сначала ложка меда. Они ругались каждый день, исступленно, сладостно, до истерик, слез, разбитых чашек и проклятий. Они кричали, дрались и желали друг другу скорейшей смерти.

Когда мне было семь, они даже развелись, но, ко всеобщему изумлению окружающих, не разъехались, а продолжали жить вместе. Ненавидеть друг друга и жить вместе. Как в коммуналке, с замками на дверях комнат. В моей голове два этих кадра не монтируются. Возникает титр с надписью «зачем?» и разбивает вдребезги логику.

Удивительно, но когда отец умер, самым безутешным страдальцем по этому поводу стала мама. Я недоумевала: она все годы мечтала о его смерти, каждую ссору кричала, подвывая, в его одутловатое лицо: «Когда уже ты освободишь меня?!» — подразумевая именно смерть как избавление, и вот пожалуйста. Он фактически выполнил просьбу, а она рыдает.

И это тоже созависимость, но замешенная не на любви и настоянная не на осознании ценности партнера. Наоборот, это патологическое состояние огромной разрушающей силы, цунами в рамках отдельной семьи. Нездоровая глубокая поглощенность партнером, разрушающая его по кирпичику и мазохистски уничтожающая собственную личность.

Вы становитесь фанатами скандалов и поклонниками истерик, жизнь без которых уже кажется пресной и недостаточной. Ненависть — личный наркотик, год за годом требующий увеличения дозы.

Я, впитав опыт родителей, выросла в тетеньку, активно диагностирующую подобную деструктивную созависимость в других семьях. Потому что я до дрожи в коленях боюсь повторить сценарий родителей.

Многие люди вокруг живут годами, окольцованные гирляндами обид. Одна цепляется за другую, та за третью, и так далее, пока грузило неподъемной ненависти не утопит их брак в пучине претензий. Они начинают синхронно ненавидеть, но не расходятся, висят, как варежки на веревочке, вместо того чтобы бежать в разные стороны или двигаться друг к другу. Но висят. Чего ждут? Следующей жизни?

Мой рентген запрограммирован на чужие цунами, я их вижу и хочу помочь.

Говорят, чужую беду рукой разведу. Это потому что со стороны решения чужих проблем кажутся очевидными.

Мне хочется подойти и со всей откровенностью произнести: «Если вы потеряете кошелек, вы расстроитесь, потому что потеряете кучу денег. Так почему вы не расстраиваетесь, теряя кучу времени? Ведь время такой же ресурс, только невосполнимый. И вы безбожно теряете кошельки со временем, но не замечаете этого, в то время как вирус патологичной созависимости пожирает ваши личности. И уже скоро наступит крайняя стадия, когда будет поздно, больно и ни к чему что-то менять. Поэтому или срочно чините семью, или бегите в разные стороны. Не миритесь с этим, не терпите, не ждите, что все изменится само собой. Вытаскивайте себя сами, как барон Мюнхаузен, за волосы из тягучего липкого болота взаимной ненависти, а иначе это не семья, это болезнь».

Не болейте своими партнерами по жизни, а просто любите их. Замечали, как много дополнительной