Призрак тайны - Даниэла Стил

— Хотите остаться у меня, мистер Уотерстон? —предложила она, вернувшись в гостиную. — Вы меня не стесните. Я могуоткрыть для вас одну из моих гостевых комнат.

Говоря это, она бросила взгляд за окно. Ее небольшой сад былсовершенно не виден за плотной снежной пеленой, и Глэдис с удовлетворениемподумала, что ехать куда-то в такую погоду — чистое безумие. Она была почтиуверена, что Чарли примет ее предложение. Во всяком случае, ей очень этогохотелось.

— Вы уверены, что я не помешаю вам? — Чарли тожевзглянул на снежную бурю за окном и почувствовал, что ему очень хочетсяостаться. Миссис Палмер очень понравилась Чарли; ее облик и манеры страннымобразом напоминали ему о детстве, хотя он ни за что бы не сказал, что она —подобно многим старикам — живет воспоминаниями о прошлом. Судя по всему, ейбыло очень неплохо и в настоящем, и Чарли снова поразился ее оптимизму ижизнелюбию.

Кроме того, в ее обществе он чувствовал себя совершеннораскованно и свободно.

— Мне не хотелось бы затруднять вас, — сказал онпрямо. — Я нисколько не обижусь, если вы скажете, что у вас есть какие-тосвои планы. Но, если вы правда не возражаете, я хотел бы остаться. Мне у васочень нравится.

На этом обмен любезностями закончился. Энергично покачавголовой в знак того, что она не имеет ничего против, миссис Палмер отвела Чарлина второй этаж, чтобы показать ему комнаты. По правде говоря, то, как былвыстроен этот необычный старый дом, интересовало Чарли гораздо больше, чемплощадь спален и вид из окон, однако, когда он увидел комнату, которую миссисПалмер предназначила ему, он невольно замер на пороге. На мгновение Чарлипоказалось, что он снова стал ребенком и вернулся домой, и это было такнеожиданно, что он буквально лишился дара речи и только глупо улыбался, обводявзглядом убранство небольшой, уютной спальни.

Широкая кровать на четырех столбиках была застеленаверблюжьим одеялом, стены были обиты голубым вощеным ситцем, на каминной полкевыстроились в ряд изящные фарфоровые статуэтки и модель парусника. На стенахвисели картины — в основном морские пейзажи или корабли, несущиеся к горизонтуна всех парусах. Как и в других комнатах, как он успел заметить, в камине былисложены березовые поленья, которые, казалось, только и ждали, чтобы кто-нибудьподнес к ним пылающую лучину, и Чарли почувствовал, что в этой комнате онспособен прожить сколь угодно долго.

— Это… это просто великолепно, — проговорил оннаконец, с трудом подбирая слова. Он был искренне благодарен миссис Палмер заее гостеприимство. Везде в доме было так чисто, так уютно, словно она каждуюминуту ожидала приезда любимых родственников или многочисленных гостей, и Чарлизахотелось, чтобы она знала, как он оценил ее усилия. И миссис Палмер, похоже,была очень довольна его похвалой. Ей вообще нравилось, когда в ее доме жилилюди, способные по достоинству оценить порядок, который она поддерживала, нежалея ни сил, ни времени, — люди, которые знали толк в красивых вещах ипонимали, чем она делится с ними.

Именно поэтому абсолютное большинство пансионеров, которыеостанавливались у нее, не были людьми случайными. Миссис Палмер никогда недавала объявлений в газету — все, кто когда-либо жил у нее, приезжали срекомендательными письмами от общих друзей или прежних постояльцев. Чтокасалось жестяной таблички на калитке, то Глэдис повесила ее только в прошломгоду, сама и не понимая — зачем.

Вот уже семь лет она сдавала комнаты гостям, и хотя деньгибыли для нее не самым последним делом, общение было для Глэдис гораздо важнее.Когда в доме полно народа, особенно не поскучаешь, да и сознание того, чтонаверху кто-то есть, что кто-то вот-вот придет с рыбалки или с прогулки,помогало ей справиться с одиночеством. К сожалению, все это бывало тольколетом; рождественских праздников Глэдис откровенно боялась, и приезд Чарли былдля нее настоящим подарком судьбы.

— Я рада, что вам у меня нравится, мистерУотерстон, — сказала она Чарли, который разглядывал картины на стенах, ион повернулся к ней со счастливой улыбкой.

— Хотел бы я посмотреть на того, кому здесь не понравится, —ответил он, и Глэдис снова подумала о своем сыне. В глазах ее Чарли заметиллегкую тень печали, но, когда она заговорила, в голосе Глэдис звучали лишьлегкие, шутливые интонации.

— Представьте себе, я знаю одного такогочеловека, — промолвила миссис Палмер. — Мой сын терпеть не мог этотзахолустный городишко, и мои старые вещи тоже не вызывали в нем ни почтения, нивосторга. Он обожал все самое современное. Впрочем, я его не осуждаю. Он былвоенным летчиком во Вьетнаме и, когда его срок закончился, не захотелувольняться. Он закончил специальное техническое училище и стал испытыватьсамые современные истребители… Боже, как он любил летать!

В ее голосе и в ее глазах снова появилось что-то такое, чтопомешало Чарли спросить, что же случилось с ее сыном. Ему было совершенноочевидно, что для миссис Палмер это очень болезненная тема, однако она крепкодержала себя в руках и даже продолжала улыбаться ему. Чего-чего, а мужества исилы ей было не занимать.

— Он и его жена — оба летали. После того как у нихродилась дочь, они купили небольшой самолет… — В ее ярко-синих глазах задрожалислезы, и она сняла очки, чтобы вытереть их, но голос ее не дрогнул. —Признаться, эта затея была мне очень не по душе, но я ничего не могла сделать.Они бы просто не стали меня слушать, если бы я попыталась им помешать… Ведьрано или поздно дети становятся взрослыми, и родителям не остается ничегоиного, кроме как позволить им поступать так, как они хотят.

Последовала долгая пауза, потом миссис Палмер добавиланегромко:

— Они разбились под Дирфилдом четырнадцать лет назад…Все трое. Они летели навестить меня и взяли с собой девочку.

Чарли почувствовал в горле комок и судорожно сглотнул. Неотдавая себе отчета в своих действиях, он протянул руку, чтобы дотронуться доее плеча. Эта женщина пережила самое страшное — такое, по сравнению с чем дажеего горе казалось незначительным. Ее потеря была невосполнимой, даже если у неебыли другие дети, в чем Чарли, кстати, почему-то сомневался.

— Мне очень жаль, — прошептал он. Его рука по-прежнемулежала у нее на плече, но ни Чарли, ни миссис Палмер не замечали этого. Ихвзгляды встретились, и обоим показалось, будто они знают друг друга целуювечность.

— Мне тоже, — сказала миссис Палмер на удивлениеровным голосом. — Джимми был удивительным человеком. Ему было тридцатьшесть, когда он погиб, а их девочке только пять… Несправедливо, правда?

Она вздохнула и, еще раз промокнув глаза платком, снованадела очки. Потом она подняла голову, и у Чарли буквально перехватило дыхание.В ее взгляде светились такое страдание и мужество, такая открытость и доверие кнему, что ему самому захотелось заплакать. Эта женщина пережила огромное горе,но она не ожесточилась и не замкнулась в себе, снова и снова переживая своюличную беду; она готова была протянуть ему руку помощи, хотя совсем его незнала.