Америка. Приехали! - Григорий Хайт

он не знал, как на это предложение отреагирует Юра. Ещё бы. К примеру, настоящий правоверный мусульманин мог бы задушить обидчика, предложившему ему ужасное ТАКОЕ — поменять бога. Но Юра совсем не обиделся. Лишь развёл руками и сказал: "Ну раз надо, так надо. Стану мусульманином».

Начальник полиции решил, что Юра, пожалуй, чего-то недопонял, возможно, в связи с обоюдной ущербностью английского языка. Поэтому он вновь всё попытался разъяснить простыми, короткими фразами и понятными жестами.

Юре лишь оставалось так же коротко и просто подтвердить свое важное решение: "Нет проблем. Пойду в мусульмане».

Здесь он уже полностью подкосил сознание начальника полиции. Начальник был готов к долгим, задушевным беседам. Принёс Коран и другую учебную литературу для пояснения, чем Коран правдивей Библии, а Магомет лучше Христа. А тут всё так просто. Решилось в секунды. Всё это, конечно, не очень было понятно настоящему мусульманину, впитавшему свою религию с молоком матери. Для нас же, советских людей, хоть и бывших, вступление в мусульманство казалось похожим на вступление в комсомол или коммунистическую партию. Красная книжечка, две копейки ежемесячных взносов и двери, открывшиеся куда угодно. От продуктового распределителя до начальника производства. А про армию уж и говорить не приходится. Там все поголовно коммунисты. Быть офицером и не быть коммунистом — это просто нонсенс. Так что Юра вообразил, что приём в мусульманство — это нечто подобное приёму в комсомол. Придёшь в мусульманский обком, постоишь перед мусульманской комиссией, представишь парочку рекомендаций от заслуженных мусульман, ответишь на парочку вопросов о пророке Магомете и … получи свою книжечку зелёного цвета с полумесяцем на обложке. Начальник полиции лишь кивнул Юре в знак одобрения, поскольку после такого морального шока слов он уже не находил, и пошёл к своему другу банкиру рассказывать, как хорошо и просто удалось уладить эту щепетильную мусульманскую тему.

Управляющий банком нашёл всему этому логичное объяснение — всё-таки человек бежал от сатаны, исчадия ада, как именовался в ту пору СССР, и, видимо, проникся к Юре определённой симпатией. Во всяком случае, он пригласил Юру со своим другом, начальником полиции, в гости. Типа смотрины, только наоборот ‒ не невесты, а жениха. Всё прошло замечательно. И папе-банкиру понравился молодой симпатичный "руси" — будущий зять и правоверный мусульманин. И Юре удалось мельком взглянуть на персидскую красавицу-невесту. Так что Юре лишь оставалось радоваться своей судьбе, готовиться к обряду обращения в мусульманство и предвкушать первую брачную ночь с персидской красавицей. Но тут неожиданно возникли первые затруднения. Описывая ту самую процедуру принятия в ряды мусульман, начальник полиции упомянул о той самой незначительной части обряда, как обрезание. И тут Юра испугался не на шутку. Ни морально, ни физически к этому он был не готов. Во всяком случае, во время приёма в комсомол никто членовредительством не занимался. Начальник же полиции лишь с удивлением выслушал Юрины сомнения, поражаясь тому, как можно так легко менять бога и бояться какой-то мелочи типа укола. Юра же, не понимая, что это такое и как там режут, пытался выторговать для себя условия помягче.

"А резать-то кто будет? Доктор?" — поинтересовался Юра.

"Нет! Мулла!" — отрезал начальник полиции.

"Тогда мне надо подумать", — прошептал Юра.

Начальник полиции лишь развёл руками: "Ну, думай. Ничего другого я предложить не могу".

Юра пошёл к себе в комнату думать, понимая, что в его положении следует соглашаться, помалкивать и плыть по течению. Впрочем, медленное движение по течению оборвалось в тот же вечер. Юрины раздумья прервал резкий визг тормозов перед его домом. Дверь в его комнату с грохотом открылась, и на пороге оказались несколько здоровенных американских пехотинцев. Коротко представившись, точнее, громко вопя "америка, ю эс эй, гоу", они подхватили Юру под руки и потащили в стоящий перед домом джип. Потом, затолкав туда Юру, снялись с места и на огромной скорости покатили неизвестно куда. Через несколько часов они прибыли на аэродром, где их с заведёнными двигателями уже поджидал транспортный самолёт. Потом, подгоняя Юру, они пробежали с десяток метров к самолёту, по короткому трапу заскочили в самолёт, уже на ходу задраивая дверь. Самолёт тем временем уже выруливал на взлёт. Юра, конечно, помнил пословицу: "Русские долго запрягают, зато быстро едут". При этом он неожиданно отметил, что американцы запрягают ещё дольше, а едут ещё быстрее.

Так быстро и неожиданно оборвались Юрины иранские каникулы. Вероятнее всего, где-то в иранских верхах, не сильно рассчитывая на успехи начальника полиции в деле эмиграции и натурализации, всё-таки нашли способ втихую выдворить лётчика Юру с территории Ирана, дабы никто не задавал нелёгкие вопросы на тему "как же так прошляпили боевой истребитель из СССР".

Самолёт тем временем набирал высоту, разворачивался, становился на курс, трясся на воздушных ухабах. И Юра уже мог под неназойливый гул двигателей подумать о своей будущей судьбе, повздыхать об исчезнувшей персидской красавице и поразмышлять на тему, что же там произошло в Советском Союзе и в его родной эскадрилье после его побега.

Естественно, там было большое ЧП. И особенно неприятно было то, что никто ничего о судьбе исчезнувшего лётчика и самолёта не знал. Пропал и всё. Точно в воду канул. Надо предпринимать какие-то меры. А какие — неясно. Если разбился тут неподалече, то нужно награждать посмертно как героя, проводить траурные мероприятия. Но где ж, чёрт побери, осколки-обломки самолёта. Если сбежал за границу, то опять же надо проводить мероприятия, но другого рода. Клеймить предателя, улучшать работу, воспитывать патриотизм. Но как это узнать? Обычно после таких вот перелётов западные да и местные иранские газеты трубят во все трубы по поводу очередного лётчика, вырвавшегося из коммунистического ада. А тут ‒ молчок. Беседы с локаторщиками ничего не дали. Ответственный солдатик не уследил и ничего не помнил. Наверняка вместо того, чтобы защищать рубежи своей советской родины и пялиться в экран локатора, солдатик считал мух на потолке и ждал обеда. Короче, катастрофа. Информации ‒ ноль. Сплошная чёрная дыра. Пришлось нехотя, но обращаться к всевидящему оку — КГБ. Просить хоть немного прояснить ситуацию. Те, естественно, взялись за дело резво и с огоньком. Домой к Юриным родителям явились два человека в штатском, помахали своими красными книжечками. Дальше со свойственным лишь агентам КГБ человеческим участием потребовали во всём признаться, а не то будет худо. Поскольку родители и сестра обо всём об этом в первый раз слышали и признаваться не хотели, КаГэБэшники убрались восвояси, на всякий случай предварительно заглянув под кровать. После себя оставили номер телефона и грозное предупреждение: