Таня Гроттер и перстень с жемчужиной - Дмитрий Емец

– Все относительно, дружок. Никакой коммерцией я незанимаюсь, а мелкие расходы… откуда ты знаешь, может, это для меня мелочь?Хочешь, я этот ящик вообще оставлю под диваном? Мне на него плевать.

Ягун почувствовал, что так оно, скорее всего, и есть, и емустало еще тревожнее за Дыра. Впрочем, Дыр всегда был такой. Еще в Тибидохсеухитрялся давать деньги в рост, а пороки, как известно, тянутся один за другимна веревочке.

Уже на пороге Семь Пней вспомнил о чем-то и помрачнел.

– Слушай, Ягун, подожди меня здесь! И это… не ходи замной, я сейчас вернусь… – попросил он и снова повернул в комнату.

Ягун, как мальчик-паинька, не последовал за ним, но,дружески хлопнув удалявшегося Дыра по плечу, ловко подключился к его зрению. Онумел делать это блестяще, причем в обход мозга. Никакие блокировки Дыра,защищавшие его сознание от вторжения, не помогли бы от контактной магии.Правда, удерживать зрение Дыра Ягун мог совсем недолго. Лишь пока плечо Пняпродолжало ощущать его хлопок. Оставаясь в коридоре, он видел, как Дыр вошел вкомнату и, захлопнув за собой дверь, защитил ее заклинанием.

«Ну… ну… шустрее, дружок!» – мысленно торопил его Ягун,ощущая, что видит все хуже. Его контакт с глазами Дыра ослабевал.

Семь Пней подошел к стене и, коснувшись ее кольцом, что-тобыстро начертил на обоях. Часть стены исчезла. Открылся узкий проход.

«Пятое измерение! Устроил себе тайничок!» – мельком подумалЯгун. С точки зрения магии все было дебильно просто.

Внук Ягге увидел множество длинных полок. Взгляд Дыраделовито устремился вниз, отыскивая нечто определенное. Что именно он искал,Ягун уже не узнал. Дыр зацепил плечом одну из полок и выругался. Контакт Ягунас его зрением был прерван. Плечо, забыв о хлопке Ягуна, реагировало теперь нацарапнувший его гвоздь.

Вздохнув, играющий комментатор сел на пол и, по-турецкискрестив ноги, стал ждать. Семь-Пень-Дыр вышел из комнаты минут через пять. Онфальшиво насвистывал. Левый карман его куртки оттопыривался. Кроме чемодана, вруке у Дыра был невзрачный пакет. Примерно такой же можно бесплатно взять влюбом супермаркете.

Глазки Дыра зорко чиркнули по Ягуну.

– Скучаешь?

– Есть немного. Что ты там возился? – спросилиграющий комментатор.

– Да вот, забыл положить свитер, а чемодан уже леньоткрывать, – пояснил Дыр.

– Бывает, – участливо сказал Ягун и многословно рассказал,как однажды бабуся по ошибке положила ему в поход две кроссовки из разных пар.

– Один был заговорен на трехкилометровые шаги, другойна километровые. Повезло, что оба были левые. Надень я оба сразу, мои ногиоказались бы довольно далеко одна от другой, – закончил Ягун.

Семь-Пень-Дыр засмеялся и смеялся чуть дольше, чем шуткатого заслуживала.

На улицу они вышли вместе, держа перстни наготове. Наляпов уподъезда не было, не наблюдалось их и в арках. На запруженном людьми проспектеДыр наконец расслабился.

– Ну вот! Если ты к Попугаихе, то тебе туда… Держипять! – сказал он.

Избегая смотреть ему в глаза, Семь-Пень-Дыр продолжительно иочень дружелюбно тряс Ягуну руку. Так трясут ее обычно люди, которые ужаснорады с вами расстаться. Внук Ягге подождал, пока франтоватый Дыр и его красныйчемодан скроются в толпе. Семь Пней не обернулся ни разу.

Ягун повернулся и пошел к Попугаевой. Шел и размышлял, чтоникогда не следует думать о человеке плохо. Всякий может измениться к лучшему.Даже если ты пень и в душе у тебя куча дыр.

Можно соревноваться не в ненависти, не в приобретательстве,но в любви. Это гораздо увлекательнее.

Книга Света

«Кто сказал, что утро вечера мудрее? Чушь! Ягун прав! Утровечера дебильнйе», – наплевав на правильность ударений, размышляла Таня.

Вокруг все было серым. Земля внизу казалась унылой исобранной в складки, как полосатое больничное одеяло. Моросил мелкий дождик. Недождик даже, а противная взвесь, оседавшая на лице, драконбольном комбинезоне иполированных боках контрабаса. Даже смычок и тот пропитался сыростью, и, когдаТаня делала рукой энергичное движение, с него летели капли.

Однако с дождем приходилось мириться как с неизбежным злом.Если подняться выше туч, дождя не будет, зато их пухлые серые тела закроютземлю, и тогда непонятно, как она найдет Ваньку. «Ван Вала», как однаждыназвала его Гробыня.

С Лысой Горы Таня улетела на рассвете. Сама Склепова так ине сумела подняться, чтобы проводить ее, только промычала что-то сквозь сон, ипроводил Таню хмурый Гуня.

Мертвяков на улице уже не было. Они залегли спать, недожидаясь первых петухов. Зато к Гуне с ходу, что-то возбужденно выкрикивая,подскочил длинный тощий вурдалак. Гломов урезонил его вломусом и подул накулак.

– Сегодня весь день будут цепляться… ничего непопишешь… – сказал он.

– Почему? – удивилась Таня.

– Ну как? Сегодня же четверг.

– И что? Четверг у вас на Лысой Горе драчливыйдень? – не поняла Таня.

Гломов хмыкнул.

– Вроде того. Как-то мы с Гробкой поцапались, довольнокруто, и она меня сглазила четверговым сглазом. Теперь по четвергам всепринимают меня за своего врага. Сечешь?

– Смутно, – сказала Таня.

– Ну это бывает… Через пару минут просечешь! –сказал Гуня, оборачиваясь.

С противоположной стороны улицы на него коршуном кинулсямолодой маг с бородкой а-ля Арамис и стал душить Гуню, крича:

– Говорил же, что найду! Где она, где? Отвечай!Отвечай, собака!

Гуня хладнокровно оторвал от своего горла чужие руки иобразумил нападавшего, без особой силы боднув его головой в подбородок. Убедившись,что новых претензий нет, Гломов помог Тане перешагнуть через бесчувственноетело.

– Кто «она»? Чего он хотел? – взволнованноспросила Таня. Воображение уже нарисовало ей Гуню, который тащит куда-тонесчастную девушку.

Гломов пожал плечами.

– Представления не имею! Все вопросы к предыдущемуоратору, когда он очнется, – заметил он.

Тане показалось, что она начинает что-то понимать. Гломовговорил про четверговый сглаз.

– Значит, сегодня на тебя все будут бросаться?