Чего хочет женщина - Татьяна Полякова

Прошел в кухню, достал водки из холодильника и залпом выпилстакан, потом второй. Умотал в комнату, которая у людей была бы гостиной, а уЛома непонятно что, и на диван завалился, включив телевизор. Пьяный Лом — аего, конечно, после суток за рулем и двух стаканов водки непременно«поведет», — так вот, пьяный Лом зрелище жуткое и очень опасное.

Я шмыгнула в кухню, села в уголочке и — что делать —потихоньку заревела. Было мне себя жалко, а чем помочь своей беде, я ипридумать не могла. Деньги, что забрал у меня, Лом отнес в спальню, там у неготайник, что-то вроде сейфа. Считай, пропали мои денежки. Я заплакала горше.Конечно, удрать я смогла бы, но дело это зряшное, а в родном городе нет места,где можно было бы укрыться от Лома. Непременно найдет. Только хуже будет.

— Ладка, — крикнул он. Я вздохнула: ну вот,началось. Он крикнул еще раз. На встречу с любимым я не собиралась, открыладверь на балкон и встала на пороге. Наоравшись вдоволь, Лом появился на кухне.Я схватилась за перила и напомнила ему:

— У тебя третий этаж, придурок. Еще шаг сделаешь —спрыгну…

— Слабо, — усмехнулся он.

— Как же, — усмехнулась я. — Все что угодно,лишь бы рожи твоей не видеть.

Я взобралась на плетеное кресло и села на перила.

— Слабо, — повторил Лом, но без особойуверенности. Я убрала ноги с кресла и сложила руки на коленях. Онпритормозил. — Ладно, — кивнул. — Ты упрямая стерва, можешь и всамом деле с третьего этажа сигануть, а у меня совершенно другие планы.Когда-нибудь тебе надоест на балконе сидеть.

Он ушел, а я стала любоваться панорамой ночного города.Занятие это развлекло меня ненадолго, потом я начала томиться, но с балконауйти не рискнула.

Лом больше не появлялся, и ночь мы провели относительноспокойно: он в одной из своих неприютных комнат, а я на кухне, в спасительнойблизости от балкона.

Утро началось скверно. Проснулась я от цепких Ломовых рук,открыла глаза и увидела, что он стоит как раз между мной и моим убежищем. Непроизнося ни слова, он стал срывать с меня одежду. Сопротивление результатов непринесло. Стащив с меня все, вплоть до туфель, он вышел на балкон и швырнул моишмотки с третьего этажа. Я все-таки растерялась. Ломик мне улыбнулся и сказал:

— Это на тот случай, если ты решишь удрать. Надумаешь, пожалуйста:только в чем мать родила.

— Идиот, — покачала я головой.

— Точно, — охотно согласился он и удалился. Когдавернется, не сказал, но я была рада и самой короткой передышке. Забралась вванную, потом в шкафу взяла рубашку и облачилась в нее. Сойдет за халат, еслиподвернуть рукава.

Холодильник был пуст, в доме ни хлеба, ни картошки. Может,этот псих решил меня голодом уморить? С него станется. Я кинулась звонитьТаньке. К моим бедам она отнеслась без должного уважения.

— Не падай духом, — засмеялась. — Неужтодурака не облапошим?

— Тебе хорошо, — разозлилась я, — а я вторыесутки голодная, в животе урчит.

— Потерпи. С работы заеду… а если он раньше меняявится, так ты гордость-то прибери да попроси ласково, со слезой, авось инакормит.

— Я его попрошу со слезой, — уверила я. Делать мнебыло совершенно нечего, и, воспользовавшись тем, что кровать свободна, язавалилась спать.

Танька пришла рано, часа в три, как видно, мои жалобы еедостали и она подсуетилась. Привезла кое-какой одежды, а еще провизии в двухпакетах. Мы обнялись, расцеловались и прослезились. Если честно, то больше отрадости, что снова вместе.

— Ломика обломаем, — заверила Танька, разливаячай. — Он от твоих небесных прелестей давно спятил. Увяз по уши…

— Ага, — хмыкнула я.

— Ага, — передразнила меня Танька. — Делаидут неважно. Как я и думала, Лом много чего не углядел, а тут еще ты сбежала…Ему б наплевать и делом заняться, а он на другой конец света поперся за любимойженщиной. Очень ты ему нужна.

— Конечно, — фыркнула я.

Танька посмотрела хмуро и сказала:

— Тебе повезло.

— Что? — охнула я, пытаясь понять Танькины слова.

— Чего глаза таращишь? Повезло. Он тебя не убил — раз,не покалечил — два, мужикам на потеху не отдал — три, попинал вполнепо-семейному. А теперь скажи, что не любит… Если б не любил, лежала бы тысейчас в морге и выглядела так паршиво, что и думать не хочется.

— Это ты меня успокаиваешь, что ли? — опешила я.

— Конечно. Ты же не дура, должна понимать. Сейчас Ломикзлится, и пусть себе полютует маленько, а ты наперед подумай, как его покрепчек себе привязать.

— На кой черт он мне?

— Боюсь, что другого-то не будет, Ладушка, —пропела Танька, чем очень напомнила Лома. — Либо ты из него сляпаешьобразцового мужа, либо он тебя на кладбище устроит. От любви до ненависти одиншаг и обратно тоже.

— Мне его любовь даром не нужна…

— С синяками ходить лучше? Давай взглянем на проблемуиначе: у нас с ним общее дело…

— Нет никакого дела, — перебила я. — Аркашапомер, и все дела с ним…

— До чего ж ты вреднющая бываешь… Дай сказать-то… Таквот, у нас с ним общее дело. Ежели по-умному себя поведешь, деньги, что он утебя забрал, с лихвой вернутся, сам в зубах принесет, да еще хвостом вилятьбудет. Лом дурак, но имеет власть, а мы при нем развернемся… — Глаза у Танькизагорелись, на лицо пал отблеск вдохновения.

— А я-то гадаю, как ты могла проболтаться, где менянайти, — покачала я головой.

Танька оставила замечание без ответа, почесала нос идобавила:

— Мы с Ломиком заживем лучше, чем с Аркашей.

Я посмотрела на Таньку и застонала:

— Танька, убьет он меня…

— Вряд ли, коли по сию пору не убил. Ты б дурочку-то неваляла, пригрела бы его на своем шикарном бюсте. Побесится и простит. Будешь имвертеть ловчее, чем Аркашей, царство ему небесное (тут Танька перекрестилась напустой угол). — Кошки и бабы гуляют сами по себе, а мужики и собаки к нимприноравливаются, — вдруг процитировала она.

— Сама придумала? — насторожилась я.

— Нет, мне слабо. Почерпнула из умной книги, нет-нет ипрочтешь что-нибудь путное.

— Мудрость сия мужского происхождения?

— Конечно, бабы народ скромный.