Убийцы и те, кого так называют - Мэри Соммер

и теперь уже навсегда лишили способности дышать нормально.

– Я виновата? – сдавленно переспросила Самира. Она всё ещё слабо надеялась, что не так поняла.

– А кто же ещё?

Саймак перестал играть – подвергать сомнению, что в мире существует музыка. Захлопнув крышку, он сконцентрировался на Самире.

– Почему ты так говоришь?

– Потому что ты во всём виновата, – повторил Саймак настойчиво. Звон затихших металлических пластинок переместился теперь в его голос. – Ты привела этих людей в наш мир, в наш дом. И вот погляди, что из этого вышло.

На мгновение Самира, и правда, почувствовала свою ответственность: до этого она и не думала рассматривать произошедшие несчастья сквозь эту мутную призму.

– Среди этих людей моя сестра.

Саймак коротко рассмеялся. В безуспешных поисках, которым он в последние дни посвящал всё время, Саймак где-то нашёл язвительность.

– Из-за твоей сестры погиб мой брат, – произнёс он отрывисто. – Нужно ещё выяснить, стоила ли она того. Была ли она вообще ему верна.

Самира испугалась. Ей одновременно захотелось обнять его, утешить и ударить. Пришлось зажать ладони между коленями.

– В тебе сейчас говорит горе, – ответила она, тщательно подбирая каждое слово. – Потерю близкого человека легче пережить, если назначить виновника. Я сама так делала, потому хорошо знаю, о чём говорю. Но это не помогает, обида и желание отомстить ковыряют в сердце новые раны.

Саймак молча смотрел на неё, и Самира нашла в себе силы вновь придвинуть свой стул ближе и взять его за руку.

– Знай, что я всегда буду с тобой, – она слабо улыбнулась. – Мы вместе всё преодолеем, будем проживать секунду за секундой, день за днём, пока время не приглушит боль. Как только ты сможешь принять и успокоиться…

Самира осеклась. Слова, которые и так давались с трудом, совсем застряли у неё в горле. А Саймак не нуждался ни в её утешении, ни в лечении временем: он уже сейчас выглядел вполне спокойным. Его руки были тёплые и сухие на ощупь, плечи свободно опущены, что, впрочем, не нарушало идеальной осанки, а нижняя челюсть расслаблена. Он слушал внимательно, но бесстрастно, как слушал бы скучный доклад садовника о форме подстриженных кустов. Несмотря на объём навалившихся забот и недосып, глаза его были ясные, без скорбной поволоки.

Когда комната внезапно погрузилась в тишину, не дождавшись окончания фразы, Саймак решил перенять инициативу.

– Я безмерно благодарен тебе, Самира, – сказал он мягко, – но ты мне не нужна. Даже не совсем так… – Он почесал подбородок и прищурился, изобразив задумчивость. – Я не могу больше тебе доверять и не желаю больше тебя видеть. Да, вот так правильно будет сформулировать.

Вместо того чтобы сжаться в жалобный комочек, Самира выпрямилась. Она почувствовала, как лопнули стягивающие грудь ремни, и задышала часто и глубоко.

– Ты это сделал? – спросила она холодно.

Саймак удивлённо изогнул левую бровь и осведомился:

– Что я сделал?

– Ты всегда хотел быть королём.

Самира встала. Саймак не смог вынести того, что оказался ниже, и тоже поднялся.

– Я всегда считал, что мог бы стать лучшим королём, – согласился он, – но, Самира, это не даёт тебе права перекладывать на меня груз твоей вины.

– Да не чувствую я вины! – взорвалась Самира. Правду говорят, что злость скорее может вернуть человека к жизни, чем ощущение самого долгожданного счастья.

Саймак дёрнулся, как будто получил пощёчину. Быстро взяв себя в руки, он сделал шаг вперёд и навис над ней, как коршун над зайчонком.

– Смеешь обвинять меня? – прошипел он, буравя Самиру глазами. – Я ведь стоял рядом с тобой на выходе из башни и смотрел, как моего единственного родного брата пронзает стрела. Я видел, как он падает и скрывается в несущемся потоке, осознавал, что вряд ли смогу найти его и проститься. А всё потому, что какие-то чужаки не из нашего мира, которых я принял с открытым сердцем, заигрались в любовный треугольник.

– Саймак…

– Я никогда не чувствовал в тебе достаточно лояльности и преданности, Самира. Тебе не повезло оказаться… приобщённой к чужому миру. Но вместо того чтобы забыть об этом и посвятить себя нашей стране и твоей настоящей семье, ты отправилась туда и привела с собой новых врагов.

– Они не враги, – успела вставить Самира, хотя и понимала, что оправдания бесполезны. Саймак горестно покачал головой и протянул руку, намереваясь по-отечески погладить её по щеке, но Самира отвернулась.

– Подозреваю, что происхождение влияет на твои решения и поступки, – продолжил он уже мягче. – Скорее всего, ты и не виновата в своей, кхм, испорченности. Я всегда любил тебя, Самира, моя маленькая сестрёнка, и готов был закрывать глаза на подозрительное родство, пока моя слепая привязанность не привела к таким ужасным последствиям.

– Ты заранее подготовил эту речь или импровизируешь? – спросила Самира вызывающе.

Саймак коротко улыбнулся и выпрямился, перестав угрожающе нависать над ней.

– Теперь на мне лежит огромная ответственность не только за нашу семью, но и за всю страну, – тихо, но с лёгким налётом торжественности провозгласил он. – Больше я не позволю допускать столько фатальных ошибок ни себе, ни другим. Мне жаль, Самира. Ты можешь её забрать.

Последние слова Саймак произнёс в сторону какой-то тени, которая незаметно появилась в дверном проёме. Самира замешкалась, подбирая ответ, поэтому не успела повернуть голову и рассмотреть внезапно возникшую угрозу. Да она и не могла до конца осознать реальность, испытывая лишь раздражение от незаконченного разговора.

Дальше всё происходило стремительно и неправдоподобно, как в дурном сне. В неестественном для подобной суеты безмолвии кто-то схватил её за руки и заломил их за спину, не заботясь о целости скрученных конечностей. Самира насчитала несколько пар ног и смутно узнала развевающуюся ткань длинного чёрного плаща. А потом кто-то поднёс к её лицу платок, пропитанный сладковатым, дурманящим ароматом, и она потеряла сознание.

* * *

В домике была всего одна не слишком просторная комната и чердак для ненужных вещей. В длину комната насчитывала двенадцать шагов (с половиной, если передвигаться медленно и в глубокой задумчивости). В ширину получалось гулять девять шагов. Приятнее всего было проходить мимо камина, когда мягкое тепло от тлеющих дров шлейфом расползалось по полу.

Всего одна кровать, узкий встроенный шкаф с полками, небольшой стол у единственного окна, из которого открывался вид на реку.

Тони сидел за столом и без особого аппетита ковырялся ложкой в овощном рагу, которое Грэйс приготовила на ужин. Сейчас была её очередь мерить комнату шагами, а Тони не хотелось создавать преграду на пути, вот он и притворялся, что голоден и не интересуется ничем, кроме репы с картофелем.

– Сколько ещё мы будем сидеть здесь? – Грэйс