Последние Северы - Николай Анатольевич Савин

«В своем доме он устроил лупанары для друзей, клиентов и рабов». Судя по дальнейшим рассказам, так оно и было и деньги с клиентов взимались. Это калька храмовой проституции, только Гелиогабал её профанировал и, соответственно, дискредитировал.

«В театральных спектаклях он приказывал по-настоящему исполнять развратные действия, на которые обычно делаются только намеки». Современный постмодернистский театр занимается тем же самым, почему Гелиогабал не мог?

Поскольку Гелиогабал предпочитал пассивный гомосексуализм, «в банях он всегда мылся с женщинами, причем сам натирал их мазью для удаления волос и сам же намазывал себе такой мазью бороду, при этом той же самой, которой натирались женщины, и одновременно с ними. Он собственноручно брил лобки своим любовникам и той же бритвой пользовался потом для своей бороды. По ночам он отправлялся в харчевни, надев парик, и выполнял там работу трактирщиц».

Вообще, к проституткам у него было особое отношение. Он, как-будто, жалел их и всё время пытался им помочь. Например, он часто выкупал блудниц у всяких сводников и отпускал их на свободу. Говорили, что он выкупил пользовавшуюся большой известностью красавицу-блудницу за сто тысяч сестерциев и оберегал ее как девственницу, не позволяя прикасаться к ней.

На эту тему у Лампридия есть ещё одно сообщение: «Однажды он, говорят, набросив на себя, чтобы не быть узнанным, накидку с капюшоном, какую носят погонщики мулов, обошел всех блудниц цирка, театра, амфитеатра и всех других мест Рима; не тронув их, он одарил их всех золотыми монетами, добавляя: «Пусть никто не знает, это дает вам Антонин»» [Элий Лампридий. Гелиогабал XXXII].

Он даже сам пытался заменить проституток в их «нелёгком» труде. Например, он приходил в известные притоны, прогонял оттуда блудниц и сам продавал себя за деньги. Наконец, он завел во дворце отдельную комнату и там предавался разврату. Обнажившись, он обычно стоял у дверей, как это делают продажные женщины, приоткрывая занавеску, подвешенную на золотых кольцах, и зазывая прохожих нежным и чувственным голосом. В этом деле, как и в остальных, у него было множество соглядатаев, при помощи которых он разыскивал людей, способных его удовлетворить своей распущенностью. Он брал с них деньги и гордился своей прибылью. Он также спорил с соучастниками этого блуда, доказывая, что у него больше любовников, чем у них, и что ему больше платят.

Однажды он собрал в общественное здание всех блудниц из цирка, театра, стадиона, из бань и, словно на солдатской сходке, произнес перед ними речь, называя их соратницами. В ней он рассуждал о разнообразных сексуальных позах. Потом он созвал на такую же сходку собранных отовсюду сводников, продажных мужчин, мальчиков, и молодых людей. К блудницам он вышел в женском уборе, обнажив одну грудь, а к продажным мужчинам – в одежде мальчиков, занимающихся проституцией; после речи он объявил им, словно это были воины, о денежном подарке по три золотых и просил их молить богов о том, чтобы у него были и другие воины, достойные их похвалы.

Вероятно, особое отношение Гелиогабала к «жрицам и жрецам любви» имеет корни в храмовой проституции, обычной и вполне уважаемой на Востоке, и с которой он сам начинал когда-то, но, конечно, он довёл это отношение до полнейшего извращения, абсурда и дискредитации государственной власти.

Если отношение Гелиогабала к проституции ещё можно чем-то объяснить, то многое в рассказах о его распущенности объясняется только крайней степенью разложения его личности именно в качестве пассивного гомосексуалиста. Так, в Риме у него было одно любимое занятие: он имел при себе рассыльных, которые разыскивали для него людей с большими половыми органами и приводили их к нему во дворец для того, чтобы он мог насладиться связью с ними. Кроме того, у себя во дворце он разыгрывал пьесу о Парисе, сам исполняя роль Венеры, причем одежды его внезапно падали к его ногам, а сам он, обнаженный, держа одну руку у сосков груди, другой прикрывая срамные части тела, опускался на колени, выставляя свой зад, выдвигая его и подставляя своему любовнику. Кроме того, он раскрашивал себе лицо так, как рисуют Венеру; все тело у него было вылощено. Согласно Лампридию, а за этим стоит мнение общества, Гелиогабал видел главный смысл жизни в том, чтобы быть достойным и способным удовлетворять похоть возможно большего числа людей.

«В его жестах и звучании голоса проявлялась манерность. Он не только танцевал в орхестре, но и приплясывал, когда ходил, совершал жертвоприношения, когда обращался с приветствиями и произносил речи. А потом он влюбился в одного из своих любовников и вышел за него замуж. Он даже хотел провозгласить его Цезарем, так что даже пригрозил своей бабке, когда она стала чинить ему препятствия, и испортил отношения с воинами главным образом из-за этого человека». Римские историки справедливо посчитали это дело одной из причин его гибели.

«Мужем» его стал Гиерокл, карийский раб, бывший некогда любимцем Гордия или Кордия, которого скоро назначили префектом вигилов, у которого он научился искусству управления колесницей. Благодаря этому он и расположил к себе императора при довольно примечательных обстоятельствах. Однажды на играх он упал с колесницы прямо напротив кресла Гелиогабала, и при падении с него слетел шлем, так что своей внешностью он привлек внимание императора (ибо он был безбородым, а его голову украшали золотистые волосы), и его тотчас уволокли во дворец, где он еще больше пленил императора ночными утехами и стал очень влиятельным человеком. Для многих, он обладал даже большим могуществом, чем сам император, и никого уже не удивило, что его мать, будучи еще рабыней, тогда была доставлена в Рим по его приказу и причислена к женам консуляров. Насколько эти истории правдивы, сказать сложно. Римские историки брезговали описывать все эти извращения, да и стыдно им было за великий Рим, дошедший до жизни такой, но раз уж написали, значит истории эти были широко известными.

Гелиогабал называл себя «женой», «госпожой» и «царицей», прял пряжу, иногда носил женскую головную повязку и подводил глаза, окрашивая их белилами или красной краской. Однажды он сбрил бороду и устроил праздник в честь этого события, а затем отрастил волосы по-женски. Также по-женски, он хотел стать изменницей, дабы уподобиться в этом отношении развратнейшим из женщин, заводил любовников и часто по доброй воле оказывался пойман с поличным, а «муж» осыпал его за это грубой бранью и бил до синяков. Любовь Гелиогабала к этому человеку была не мимолетным увлечением, но чувством сильным и прочным, а потому побоями он не только не возмущался, но,