Фуэте на Бурсацком спуске - Ирина Потанина

И Свету отпустили на все четыре стороны.

— Владимир, признайтесь! Вы собирались оставить в доме книгу с тем девизом?

Ирина колдовала перед зеркалом, поэтому, строго говоря, вопрос Морскому задавала не она, а ее отражение. Насмешливо вскинув брови, оно притворно возмущалось: — И этот человек учит меня осторожности?!

— Может, и собирался, — хорохорился Морской. — По крайней мере, я уж точно не хотел пугать сотрудниц библиотеки. Но вы, Дружок, зачем-то постарались…

Вспомнив о проступке Ирины, Морской решил, что имеет право немного пообижаться. Накинул пальто, взял кофе и в одиночестве отправился на балкон. Очень не хватало газеты. Желание провести утро с женой — трагедия всегда объединяет, тем более, что в театре выходной — превратило Морского в сапожника без сапог: за новостями он еще не выходил. Большую комнату он, как всегда, из уважения к сценическому пространству Ирины, пересек по периметру. Когда в доме были гости, домашние, по просьбе Морского, частенько радовали их своим мастерством: Ирина танцевала в центре гостиной, Ма накрывала стол. Идиллия! Рисковать ею из-за «Лисят» Морской, конечно, не собирался. Он, разумеется, не стал бы оставлять книгу Штола. Изымают — значит, надо или сдать, или уничтожить. В конце концов, это ж не рассказы Аверченко, которые Морской собирал с детства и нынче, повырезав страницы из старых журналов, прятал за шкафом, потому что выбросить такое — особенно сейчас, после смерти писателя и полного забвения его вещей в СССР, — было бы величайшим кощунством. Нет, разумеется, Морской не одобрял позицию Аркадия Аверченко, но рассказы-то тут при чем? Произведения не в ответе за авторов. А вот читатели — да. В ответе за рассказы, которые полюбили…

— Еще момент, — закутавшись в казенную шубу, Ирина незаметно просочилась на балкон. — Если книгу Ялового изымают, то он был прав? Выходит, вовсе у него не паранойя. Действительно атакуют, действительно стирают с лица земли… И как нам быть? Придет к нам Яловой, а мы ему возьмем и ничего не скажем? Разве можно?

— Ой, нет, Дружок, хоть вы не начинайте! — взмолился Морской. — Конечно, можно и даже нужно! Зачем тревожить человека пустяками? «Лисят», наверное, переиздадут с более тщательной редактурой. Всех-то дел. В Харькове, хвала революции, теперь издательств — и книжных, и газетных, и журнальных — больше, чем авторов, способных наполнить их редакторский портфель. Столица как-никак.

— Столица, — Ирина, свесившись с перил, глянула на людную улицу. — Иногда я думаю, что все тут скоро лопнет, как мыльный пузырь. Вернут столицу в Киев — и все. И стройки все эти грандиозные, и ночное уличное освещение, и кинотеатры… И ваши гонорары, между прочим. Количество газет тут сократится, и вы сейчас же сделаетесь нищим! Мы так привыкли питаться с базара, звать на дом маникюршу… Иначе мы уже не можем, и когда все это исчезнет — пропадем.

— Без маникюрши уж точно пропадем, — передразнил Морской. — Вас укусила муха пессимизма? Дружок! Оставьте! Никто не будет возвращать столицы ни в Ленинград, ни в Киев — это пережитки прошлого, от которого все давно отреклись. Да посмотрите же вокруг! Зачем, вы думаете, мы десять лет тут городили горы? — Морской принялся ерничать. — Все верно — чтоб теперь перенести столицу. Она у нас такая, знаете ли, походно-переносная… Госпром? Ой, ерунда, заселим мелкой областной администрацией, и хватит с него. И здание дворянского собрания покинем. Ну и что, что это самое удобное здание для правительственных учреждений. Отдадим его… Ну не знаю… советским детям! Им оно нужней!

Морской захохотал, а Ирина нахмурилась еще больше.

— Во время нэпа, помню, вы кричали, что я выдумываю и что частные портные легальны будут вечно… А оказалось…

Супруги непременно разругались бы, если бы не решительный звонок в дверь. На этот раз Морской не нашел повода не открывать.

На лестничной площадке пылала праведным гневом Светлана из библиотеки.

— С автографом не приняли? — сочувственно спросил Морской.

С видом завсегдатая Светлана решительно вошла в прихожую и плотно затворила за собой дверь. Потом развернулась лицом к хозяевам и выпалила на одном дыхании:

— Коля арестован! Вы и ваша жена обязаны пойти со мной!

Началась суматоха. Находящаяся на грани истерики Света никак не могла успокоиться и объяснить все по порядку. Ирина пыталась усадить ее, напоить чаем и расспросить, а Морской строил собственные догадки. Он был уверен, что дело в Колином ночном разговоре со священником.

— Я знал, что за соседом слежка, но не думал, что все его новые контакты могут оказаться в опасности… Но Николай ведь ничего не сделал. Его отпустят скоро, я уверен…

— Что вы глупости говорите? — Такие догадки только сильнее сердили гостью. — Сосед ваш, Валентин Геннадиевич, совершенно ни при чем! — Заметив, что повторяет интонации Николая, Светлана, кажется, разозлилась и на себя тоже и растеряла остатки логики. — И нечего мне позволять кривляться! Вы виноваты, и должны идти со мной!

— Внимание! — Ирина решила действовать пожестче и громко щелкнула пальцами. — Светлана, так? Послушайте, Светлана. Вы, как нарочно, нас сейчас запутали и тратите драгоценные минуты. Мы, безусловно, сделаем все возможное, чтобы помочь нашему другу Николаю. Но объясните, в чем мы провинились?

— Ах, значит, вы решили делать вид, будто ничего не знаете! — Света вскочила, но была сбита с толку и с ног ответным дружным: «Нет». — Что значит «нет»? Тогда признайтесь срочно, с кем в пять часов вы были в гримерке и о чем говорили?

— И вы туда же? — нахмурилась Ирина. — Впрочем, ну и ладно… Хорошо, я отвечу. Я была с приятельницей и коллегой, Галюней Штоль. Мы говорили об искусстве. Конкретней? Ну… — Рассказчица несколько смутилась. — Московские коллеги наплели недавно Галюне, мол, если природа не даровала высокий прыжок, то его можно развить, вшивая в балетную пачку охотничью дробь. Позанимаешься с таким утяжелителем, потом снимаешь его и летишь с удивительной легкостью. Галюне это так понравилось, что она сделала заказ Нино́. Та идею раскритиковала, сказала, что нормальный человек не будет портить костюм без крайней надобности…

— Отлично! — выпалила Света, захлопав в ладоши. — Весь этот разговор настолько глупый, что нарочно не придумаешь! Ваша Галюня сможет подтвердить и процитировать эти дамско-балетные штучки? Тогда у Николая появляется алиби. Железное, как дробь! — Света отмахнулась от разговоров про разницу между железом и свинцом и взялась, наконец, четко объяснить, что происходит. — Люди в шинелях считают, что Коля был на месте преступления. Его студенческий нашли неподалеку. К тому же он отказался признаваться, что делал за кулисами, чтоб не подвести вас. К тому же не явился ночью в общежитие, и все подумали, что он ушел в бега…

— К тому же он достаточно силен, чтоб задушить… — пробормотал Морской. — Мда… Все и впрямь складывается для парня очень гадко. И получается, без нашего рассказа о том, что в пять часов он сидел в шкафу на другом этаже от сцены, ему не выкрутиться…