Бабочки и порочная ложь - Кейли Кинг

она была в восторге от идеи быть с кем-то, кто был полной противоположностью парням, с которыми она встречалась раньше. Папа был простым, трудолюбивым и приземленным человеком. Очарование быть домохозяйкой в семье среднего класса быстро улетучилось. Прежде чем у меня появилась возможность вспомнить о ней по-настоящему, она подписала документы о разводе и передала все родительские права моему отцу. С тех пор мы не слышали от нее ни слова, но я не могу не думать, что нам от этого будет лучше.

Ларк на мгновение замолкает.

— Итак, он взял историю, которая могла бы тебя расстроить, и превратил ее во что-то, что сделало бы тебя счастливой?

Когда он впервые назвал меня так, улыбка, появившаяся на моем лице, была такой широкой, что это причиняло боль.

— Думаю, это один из способов взглянуть на это.

— Я не знаю всей истории между вами, ребята, и не прошу тебя мне рассказывать, но мне интересно, что он до сих пор использует это прозвище. Если бы я кого-то ненавидела, я бы, черт возьми, больше не называла их какими-то милыми секретными прозвищами.

— Я почти уверена, что это его точка зрения. Он пытается запятнать то сентиментальное имя, которое дал мне, точно так же, как он пытается испортить все остальное.

Ларк не выглядит убежденной.

— Ненависть — забавная эмоция. Это лишает нас возможности чувствовать что-либо еще.

— Я не ненавижу Рафферти.

— Я знаю. Если бы да, то тебя бы гораздо больше разозлила эта штука на шее. Мне просто интересно, ненавидит ли он тебя так сильно, как ты думаешь, — более оптимистичный взгляд Ларк на этот счет очарователен и ценится, но как человек, который подавился его членом на кладбище, я думаю, что я авторитет в этом вопросе.

И я все еще думаю, что он меня ненавидит.

Глава 16

Пози

Как правило, особенно женщине, не стоит садиться в случайные машины со случайными мужчинами. Черный Escalade с сильно тонированными стеклами остановился перед моим жилым комплексом как раз в тот момент, когда Рафферти сказал, что так и будет, и единственная причина, по которой я села на заднее сиденье автомобиля после нескольких мгновений колебаний, заключалась в сообщении, которое я получила с неизвестного номера телефона.

Там просто было написано «выходите» и сопровождался смайликом-бабочкой.

Если бы мой отец знал, что в это время ночи я позволяю таинственному человеку отвезти меня бог знает куда, он бы вызвал все доступные патрульные машины, чтобы найти мою дурацкую задницу. Конечно, это могло произойти только до несчастного случая, когда он еще был капитаном отделения полиции. Теперь он не помнит, что я существую. Письма, которые я пишу ему каждую неделю, — это не что иное, как рассказы случайного друга по переписке, которые ему читает тетя Джо.

После того, как мы увидели, как нервничает мой отец, когда я была рядом, мы с Джо решили, что лучше пока держать дистанцию. Хотя он и потерял способность говорить, его разочарование по поводу того, что он не может вспомнить, кто я такая, очевидно. Несколько месяцев назад Джо также призналась, что у нее есть теория: он считает меня моей матерью. Я видела ее фотографии в молодости, и наше сходство неоспоримо. Если Джо права, его волнение в моем присутствии имеет гораздо больше смысла. Зачем ему нужна женщина, которая бросила его и их ребенка?

Понимание того, почему я не могу быть рядом с отцом, не облегчает задачу. Я скучаю по нему каждый день.

От этой удручающей мысли у меня горят глаза и нос, когда внедорожник останавливается за знакомым мне зданием. Весь кампус расположен вокруг кирпичной конструкции, и я училась здесь всего два дня назад.

Зачем ему понадобилось, чтобы я приехала в университетскую библиотеку?

На прошлой неделе, когда Рафферти сказал мне быть доступной сегодня вечером, на ум пришел миллион различных теорий. Мне ни разу не пришло в голову, что он захочет встретиться здесь.

Водитель, мужчина с седеющими усами и лысой головой, поворачивается на сиденье.

— Пройдите через эту металлическую дверь. Дальнейшие инструкции вы получите внутри.

Подключенная ко мне система сигнализации отключается, говоря, что мне следует оставаться на месте, и когда я это делаю, мужчина средних лет рычит на меня.

— У меня нет всей чертовой ночи, девочка. А теперь выходи.

Возможно, здесь я умру. Хотя, если это находится между этим местом и прошлым кладбищем, я каждый раз выбираю библиотеку. Нежелательная мысль проносится у меня в голове, когда я неохотно выхожу из машины. Подошвы моих ботинок едва касаются тротуара, прежде чем водитель выезжает с парковки, словно сбегает с места преступления.

Что ж, возможно, еще слишком рано называть это местом преступления, поскольку я все еще дышу.

Проверяя, нет ли признаков жизни, скрывающихся в окружающих кустах или тенях, я прохожу несколько ярдов до двери, на которую он указал. Красноватая краска облупилась, а дверная ручка заржавела. То, что скрывается за этим, мне совершенно непонятно. Когда я обдумываю возможности, на ум приходит каждый фильм ужасов, который я когда-либо видела.

Повернув голову, я наклоняюсь ближе, надеясь, что смогу понять, куда иду, но единственный звук, который я слышу, — это стук моего сердца и ветер, дующий между зданиями. Собираясь сдаться, я начинаю отрывать лицо от металлической поверхности, когда дверь распахивается.

Я отпрыгиваю назад как раз вовремя, чтобы избежать сломанного носа.

— Иисус! — мое тело готовится бежать от любой возможной опасности, адреналин пронзает мои вены и конечности.

— Боюсь, нет, — голос Рафферти наполняет ночной воздух. — Хотя у меня есть талант поставить тебя на колени, так что, возможно, у меня есть что-то общее со Всевышним, — на секунду я опешила от этой шутки. Именно это он бы сказал еще в старшей школе. Единственная разница сейчас в том, что в его тоне отсутствует юмор.

Ностальгия — мимолетное ощущение, потому что он, не теряя времени, возвращается к своим регулярным программам.

— Ты опоздала, — рявкает он.

— Тебе повезло, что я вообще здесь, — я подавляю возникающий по сигналу зевок рукой. Гоняться за маленькими детьми в трико в течение нескольких часов практически без перерывов утомительно. Я чуть не заплакала, когда сегодня вечером вернулась домой с работы и увидела свою удобную кровать. Тот факт, что мне пришлось прийти и сделать что бы это ни было для Рафферти, вместо того, чтобы зарыться в простыни, сломал мою утомленную маленькую душу. — Я так устала.

Я не могу сократить часы работы в студии, потому что мне нужна каждая копейка, которую