Бойся мяу - Матвей Юджиновский

со стороны, возможно, и в самом деле его вид казался забавным. Испуг, злость, растрепанность. Он осмотрел себя. Ссадина на коленке, три мелких царапины на запястьях, на подбородок лучше не давить.

– Побежали, – махнул рукой Рыж.

Не «пойдемте», отметил Женек, а «побежали» – они тоже напуганы. Хотя не видели того, что видел он.

– Там был мальчик, – рискнул признаться он.

– Ага, еще один придурок. Но разыграли они нас, конечно, классно, – хохотнул на бегу Коля.

– Уроды! – добавила Катя.

– Нет, маленький мальчик. В другой комнате… Или девочка. Не знаю, он был в маске лисенка.

Женька отставал. Не потому что не мог быстрее, а потому что убегать было стыдно. Словно он предатель, трус, бросил мальчишку, такого, как он сам, в беде. Но все равно бежал, потому что один он ничего не мог. Да и боялся.

– Какого еще лисенка? Это был череп. Фу, брр! – Колька замотал головой.

– Я никого мальчишку не видела, там вообще ничего не видно в такой темноте, – отозвалась сестра.

– Да не этот парень, говорю! Мальчик в другой комнате. Фонарик упал и посветил в нее.

Они свернули на свою улицу, пробежали еще пару домов и перешли на шаг.

– Наверно, братик чей-то. Пришлось взять с собой, – спокойно предположил Коля.

И это, в принципе, вполне могло быть правдой. Женек задумался на несколько секунд.

– Эх, расскажу Дэну – он посмеется. Может, возьмет с собой в следующий раз.

– Хм, прикольно, – заинтересовалась Катя.

– Кажется, он плакал, – не сдавался Женя. – И они зачем-то нацепили ему лисью маску.

– Как тут не расплакаться, они же все там в каких-то чудищ вырядились. Странно, конечно… Дэн про такое не рассказывал.

Они подходили к его дому.

– Жендос, ты ведь опять все выдумал, чулана тебе мало? – подколола Катька. – Или показалось – там вообще темно, а с нашим зрением, сам подумай…

Женька колебался, говорить о руке с шестью пальцами или нет. Вот если бы сестра тоже заметила тогда эти ужасные кисти водителя в «девятке», а так… Так будет ясно сразу, что он нафантазировал.

– Ну где тебя носит? – к ним подбежала встревоженная тетя Шура.

– Да мы гуляли просто, светло же еще, – заворчал Рыж и вздохнул.

– Сказала брату твоему: «Иди, Кольку поищи, вдруг случилось чего». А он шиш чего, дождешься от такого. «Чего с ним нянькаться, – говорит, – не маленький, дорогу домой знает».

Коля зарделся, расцвел, заулыбавшись:

– Конечно, мам, хватит тревожиться.

– Ты поуказывай мне еще, – строго высказала она, но тут же приобняла и похлопала по спине: – Беги домой, гуляка.

Колька поплелся к воротам, оглянулся и махнул рукой:

– Пока, Жэк! Пока, Кать!

Они ответили ему тем же. В лучах закатного солнца он был почти бронзовый. Монумент неунывающему авантюристу.

– И зачем только я с вами поперлась? – пожаловалась Катька, когда они подошли к своему дому. После того хмурого, полумертвого дома лазурно-белый бабушкин домишко казался невероятно красивым. В окнах горел золотистый свет. Оля, Лариса и Таня заняли весь диван и, кажется, лопали вишню. Дядя Юра в кресле смотрел телевизор. А где-то на соседней улице, в такой же уютной комнате, вспомнил Женек, у экрана уселись Митька со своим отцом, уж и ужик.

В окне возникла миниатюрная фигурка, припала к стеклу и живо замахала рукой. Это Сашка караулил их на стульчике у подоконника. Женя отсалютовал ему.

– Хотела на Дэна позырить, сто пудов, – ответил он на упрек сестры.

Они проходили через ворота, и Катька пихнула его в спину:

– Заткнись! И хватит выдумывать.

Он лишь рассмеялся и сбежал:

– Угадал, угадал, ха-ха-ха!

* * *

Женек был уверен, что эта их вылазка в заброшенный дом и столкновение с Индейцами станет историей, которую они будут вспоминать и рассказывать, пририсовывая новые интересности, изо дня в день. А еще надеялся, что они узнают, кто там был еще, кроме Димы, и он убедится, что у кого-то из них есть братик, живой и невредимый.

Однако все вышло по-другому. Эту историю из умов и с говорливых языков вытеснила кошмарная новость следующего дня. Ночью случился пожар. Сгорел дом.

Коля, напуганный и безумный, повторял:

– Это я обронил зажигалку, я обронил зажигалку, я поджег…

До тех пор пока они не побежали с зеваками к пепелищу.

Сгорел не заброшенный дом, а жилой, на той улочке, что отходила от их. Дом Самсоновых. Тот самый, в котором были гости, музыка и веселье. Был праздник, а значит, и пьянка, а тут уж, бывает, и от пожара не убережешься.

Но просто сгоревший дом все-таки не смог бы напрочь перечеркнуть крутую и угарную историю о доме заброшенном, если бы, конечно, сгорел лишь дом, а люди спаслись. Но он перечеркнул, потому что люди не спаслись. В пожаре погибла вся семья и все гости. Соседи не успели, огонь сожрал дом пугающе и немыслимо быстро. И невероятное везение, что не перекинулся на рядом стоящие.

А к вечеру по деревне разнесся новый слух. Чайная ложечка горького меда в угольной бочке дегтя. В доме были не все. Нашлась девочка лет одиннадцати, Ксюша Самсонова. Она приехала в гости к бабушке и дедушке с родителями и братиком. Мама попросила ее последить за братиком Антошкой, не отпускать от себя. Но Ксюша не уследила, потеряла его. Потому ушла из дома искать его и потерялась сама. Это ее и спасло.

Но спасся ли Антошка, терялся ли? Или просто уснул в одной из комнат? Ксюша ответить не могла, но никто и не пытал ее расспросами. Если потерялся – найдут, а если нет – посчитают… и тоже найдут.

Не найдут, почему-то был уверен Женя, и от этого было страшно и горько. Не найдут, он навсегда остался узником дома между двух ив. Остался, потому что он его оставил?..

Женька глубоко-глубоко прятал, куда не достанет фонарик, черный сгусток вины. Но ведь как? Ну что он мог сделать, испуганный мальчишка?

Или все-таки, может быть, пускай он все выдумал…

Человек дождя

Приехала мама. И по одному взгляду на свою старшую, видно, поняла, что-то не так. Спрашивать не пришлось – бабуля, посмеиваясь, поведала, как внучата пропали, а затем явились вечером мокрые и без сил. Мама не смеялась – сперва испугалась, потом хмурилась, наконец, вздохнула и покачала головой.

– Вот ведь путешественники.

– Да все же нормально, мам, – протянула Оля.

– И совсем не страшно, – смело добавила Катя.

Они стояли перед дверьми зала. Напротив, за кухонным столом, сидели две мамы. Женек снова следил за часами и их гирьками на цепочках.