Последний романтик - Тара Конклин

Рене быстро пошла по улице, она всегда ходила быстро, думая, как сунет в духовку замороженную пиццу на ужин, – или они уже съели ее в понедельник? Она вспомнила, что еще в морозилке есть коробка макарон с сыром, оранжевая, как жилет дорожных рабочих. Ей хотелось есть. Она еще ускорила шаг.

И тут она услышала его голос:

– Эй, детка. Я тебя уже видел.

Машина была тут, прямо возле нее, у обочины дороги. Его голос не был ни громким, ни угрожающим. Она огляделась: вокруг никого не было. На дороге ни одной машины. Время ужина. Во всех домах, мимо которых она шла, светились окна. Каждый огонек был своей собственной отдельной вселенной.

Рене повернула голову и улыбнулась. Зачем она улыбнулась? Улыбнись хорошему дяде. Это было инстинктивно, воспитано в ней с детства, и она пожалела об этом, как только ее губы шевельнулись.

– Да, детка, – сказал мужчина. – У тебя милая улыбка. Хочешь, я тебя подвезу? Давай садись. На улице холодно.

Рене замотала головой.

– Нет, спасибо, – сказала она.

До дому было четыре квартала на восток, потом три на север, вверх по холму, второй дом направо. Брат и сестры ждали ее. Нони не выходила уже пять дней. Или шесть?

– Думаю, ты должна сесть. Думаю, ты хочешь сесть ко мне. Давай. Ты хорошенькая, тебе кто-то говорил об этом? Я люблю хорошеньких. – Его голос звучал почти убаюкивающе. Но за его словами Рене расслышала нечто большее, какое-то наэлектризованное стремление. Нужду. Первые капли из крана, который только-только начинает протекать.

Рене больше не смотрела на мужчину. Она подтянула лямки рюкзака, засунула руки поглубже в карманы и ускорила шаг. Машина ехала вровень с ней.

Потом она не могла вспомнить, почему решила побежать. Что-то щелкнуло, химическая реакция, неуловимый инстинкт, осознание, что она в опасности.

Рене очень хорошо бегала. Она была создана для бега по пересеченной местности. Она любила его свободу, возможность прыжков и наклонов. И сейчас она рванула с места, представляя себе, что это кросс, неровный тротуар и скользкие листья, прыжок с бордюра на дорогу и обратно. Рюкзак молотил по ее спине, холодный воздух обжигал легкие. Она повернула на бегу, и машина тоже повернула, визжа тормозами. Все было как в кино, нереально, ненормально. Она слышала, как машина резко затормозила, и, обернувшись, увидела, как мужчина открывает дверь и выскакивает на дорогу. Он был ниже, чем она ожидала, тощий, кроме круглого живота, который торчал под его белой рубашкой. Его волосы были гладкими и темными, как машина. Он был похож на учителя или банковского клерка, совершенно безобидный с виду. И он погнался за ней.

Рене бежала быстрее, она нырнула в один двор, перебежала его, затем – в другой. Ей надо было остановиться и постучать в любую дверь, конечно, она должна была сделать именно это. Потом она будет месяцами, даже годами думать, почему она этого не сделала, но в тот момент, когда она бежала, ей казалось невозможным приблизиться к этим закрытым парадным дверям, к теплому свету этих окон.

Во время бега дыхание вырывалось из ее рта струйкой белого пара. Позади она слышала шаги мужчины, его тяжелое резкое дыхание. Окна одного дома были темными, – Хантеры уехали из города на чью-то свадьбу, – и она свернула туда. Во двор, вокруг дома, назад, на задний двор, который был похож на их старый двор в желтом доме. Качели, квадратная песочница, лужайка с клумбами, которые теперь были укрыты в ожидании зимы. Иногда Рене оставалась посидеть с близнецами Хантеров, девочками с темными кудряшками. Она любила играть с ними во дворе в любую погоду.

Сейчас Рене искала, где можно было бы спрятаться: под качелями, за сараем. Она скорчилась позади низенькой пластиковой горки, стараясь стать как можно меньше. Невидимой. Мужчина, тяжело дыша, вбежал во двор. Замедлил шаг, остановился. Рене поняла, что отсюда нет выхода. Мужчина осматривал двор, водя глазами. Как много времени ему понадобится? Двор был мал. Конечно, он найдет ее.

Человек из машины схватил Рене за руку и вытащил из-под горки. Она повернула голову и – бац! – он ударил ее, кулак скользнул по левой части головы. От удара она потеряла равновесие. Как получилось, что он уже оказался поверх нее? Ее рюкзак раскрылся, ручки, наклейки, ластики разлетелись по всей лужайке. Записка от подружки Дон, сложенная, как звездочка.

– Не смей убегать от меня, – говорил мужчина. – Никогда больше не смей от меня убегать, поняла? Я тебя найду. Я непременно тебя найду.

Рене боролась с ним, но он держал ее руками за плечи, и он был сильнее. Он дышал ей в лицо.

– Я непременно тебя найду, – снова и снова повторял он, и слюна брызгала ей в лицо, в глаза. Ей было больно, и она моргала, моргала, стараясь прочистить глаза.

И тут она услышала голос Джо:

– Рене! Рене!

– Джо! – попыталась крикнуть Рене, но не смогла. Тяжесть мужчины давила ей на грудь, на живот, и она не могла сказать ни слова, но она увидала его, Джо, своего брата. Он стоял у мужчины за спиной.

– Отвали от нее! – произнес Джо. Он прорычал это, и Рене никогда раньше и никогда впредь не слышала такого звука.

Он сильно пнул мужчину ногой, и еще раз, и еще, он пинал его, словно перед ним была запертая дверь, которую Джо пытался высадить. В свои десять лет Джо был ниже мужчины, но заметно сильнее в результате всех своих бейсбольных тренировок. И на нем были бейсбольные шиповки с железными шипами. Еще пинок, и Рене больше не придавливал вес мужчины.

Он лежал, тяжело дыша, в грязи под качелями.

– Эй, малыш, – сказал он, протягивая вперед руки. – Что за… – Джо ударил его ногой в живот, еще раз и затем в голову. Снова, и снова, и снова.

– Джо! – закричала Рене.

Она поднялась и подбежала к брату.

– Ты можешь перестать? – попросила она. – Остановись.

Лицо человека было залито кровью. Рене так никогда и не могла вспомнить, как выглядел человек из машины. Перед глазами вставала кровавая каша, разбитый нос, свернутая челюсть.

Джо трясло.

– Надо идти, – сказала Рене. – Брось его.

– Он в порядке? – спросил Джо. – Он… – Его голос снова стал нормальным. Это был голос десятилетнего мальчика.

– Не важно. Нам надо идти. Пошли домой. – Рене вдруг стала абсолютно спокойной. Сердце билось спокойно и ровно. Страх немедленно прошел. Ничего не случилось, ничего такого, о чем следовало бы упоминать. Единственно реальным и важным было, чтобы они с Джо ушли из этого двора, с этого места рядом с человеком в крови. И от них не должно остаться никаких следов.

– Помоги мне собрать барахло, – сказала она Джо, и они начали собирать ее школьное добро: лиловый пенал на молнии, красную линейку, учебник по геометрии, две тетрадки. Записка, сложенная звездочкой, испачкалась и порвалась, когда Джо наступил на нее шипом. Рене аккуратно сложила записку и сунула в карман пальто.