Мир-село и его обитатели - Алексей Шепелёв

«Такого-то знаешь?» – «Знаю: это, значит, Кочетков свояк» – пароль-ответ. Если тебя знают в соседнем селе (в окрестных захудалых деревушках и так обычно знают – всё же центровые, село-то для них метрополия!), то ты уж явно замечательная личность, а коль в районе кто-то кого-то знает, а тем паче кого-то знают – это уж блатная знаменитость. Но таковых немного будет. При этом знакомства в городе, как бы в другом мире и измерении, встроенность в его чужеродную структуру, как правило, в расчёт не принимаются: тот, кто никому не брат и не сват, просто не существует. Сократ и Декарт отдыхают. С другой стороны, если кто-то наш, полностью не прервав связи с малой родиной, работает в городе в больнице медсестрой или на базе кладовщиком – все к нему идут, как ходоки к Ленину, с любыми требами, называя запросто Танюха, Ильич или Володька.

Сейчас, правда, всё размывается и разрушается: зовут всё больше по фамилии (сегодняшние отпрыски едва ли не пуще советских не помнят родства – им не до этого: в игрушки телефонные ежесекундно нужно тыкать!); немало и пришлых людей, для коих недосуг придумать прозвища (старинной удали и мифогенных подвигов нынче мало: все в телевизор пялятся); без колхозных надобностей в район и соседние селения и ездить незачем, какие тут знакомства… к своим и нашим с пустыми руками тоже неприлично, а те всё более сбивают масть на городскую обезличенность. Остаётся один оплот – правильно: Кузан и Пусан! «Микрокосм деревни…» – как бы не так! – это планетарного масштаба деятели, в потоке жизни, бурлящей и захудало-тихой, как речонка Пласкуша под огородом – под мостом, их не миновать ни в чём, они как Сцилла и Харибда!

Флюорография, новогодний салют и летающие стиральные машинки! (Вместо жёсткого заключения)

Да всё уж объяснил… Психология, этнография, этнология, этимология, эпистемология, этология, социатрия… Расслоение, но в тоже время – одновременный обратный ему процесс, дарксайд18 – слияние двух лун…

В деревне жёстко структурированный социум – как глыбы в ледоход нагромождённые и примёрзшие, но подтаивает и оттаивает он, как на солнышке… от природы – при всём неприкрытом здесь к ней невнимании и небрежении. Или же от природных же (отприродных!) народных элементов – в культуре и сознании – тех самых любопытства, речетворчества (и даже словотворчества, отчасти даже мифотворчества), простоты, неприхотливости, трудолюбия и жизнепонимания, смекалки и лукавства. Но элементы эти, всё более калейдоскопические и осколочные (и раньше-то по большей части неосознанные и «ненужные»), с начала «нулевого» века всё более и более успешно вытесняются и замещаются – пусть сельским (немного гротесковым) потребительским обществом.

Обнуление уже, наверное, полное, сельский забел19, и фольклористам, как в конце века XX, собирать уже нечего. (Тут часто и грибов уже не сыщешь – тем более, съедобных – от засухи и опыления окрестностей химикатами!) Увы, в погоне за всеми теми-этими настоятельно-потребными интернетами, гербицидами и холодильниками можно враз растерять то, чем так щедро одарены сельские люди, и что наполовину они уже потеряли за полвека колхозов и совхозов – соприродный нашему существу высший смысл, его затаённое в глубине души чувство. Банальная истина, да ещё с патетикой, но вопиющая не с первых полос и телеэкранов, и не из разговоров в сенях и за околицей.

Что ж, вековая мечта всех рабов исторических и закрепощённых самою землёю пейзан наконец-то неприметно сбылась: можно не страдать от жёсткого дискомфорта среды и прямого угнетения. Нужно только отвоевать у мира свой диван и возлечь – в однушке, не под кустом – «авось не в обиде, авось не во зле, авось не в земле!». И дальше уж начнётся: прокрастинация, прокрустинация, пролонгация, проституция, прострация – всё, что угодно, прокрутка вокруг мёртвой точки – точки зрения! – барабана с декорацией.

И то – для вечно обделённых сельских жителей, с их непреходящими заботами, опять же воплотилась вожделенная тотальная утопия лишь отчасти: горожанам они нещадно завидуют, не понимая своего счастья! Им кажется: там, в дымке смога, рай земной – игровые автоматы, ящики с мороженым, сосиски всегда есть и тридцать видов колбасы!.. Законы восприятия непреложны. И мы, конечно, знаем чванливость многих москвичей – и ничего, смиряемся. А от того, кто уехал в столицу, как правило, отворачиваются знакомые в провинциальном городе. Но что на что меняешь – и кто меняет? – тем более, сейчас? Я лично не хочу отживать-отмирать в бетонной клетке-камере, что ни день таскаться по магазинам с толкучкой и очередями, прослушивать несмолкаемые разговоры гастарбайтеров под окном на фоне несмолкаемого же гула автодороги, гулять (в деревне такого слова нет вообще, разве что «гулять на свадьбе») с собакой по тесным, загаженным дворам, заставленным машинами и с бабками на лавочках! Но я-то здесь сколько выжил, даже в столице20, не голословны мои речи. Да вот последнее, чтоб далеко не бегать, из будней городских: за перегородкой день-деньской зашарманивает для ребёнка двух-трёх лет телеящик – там текста почти нет вообще, лишь смешки и подыгровка музычки! – с ума сойдёшь выслушивать за стенкой. Ребёнок не говорит, и мамочка такая же с ним сидит молчит. Ни колыбельной, ни стихов, ни прибауток – вообще ни слова! Как раньше без круглосуточного мультканала дети возрастали?!.

А посмотреть на неугомонных детищ бескрайнего, забытого по закоулкам россейского «мира-села», то уж с самой юности – не только своеволие, но и воля (пусть уже и в кавычках-«лапках», с цепкими коготками тлетворной урбанизации), в которой контуром – простор, физический труд… Отними всё это и всё, конец и пшик – как только бабусю увозят в город, жить ей остаётся считанные годы.

Помню, как бабушка держалась за «город» – еле ползала… А не признаются ведь, что спасаются природой, не осознают и не хотят этого осознавать. Да я отчасти их понимаю. Раньше, когда мне твердили в школе: «надо беречь, охранять природу», «экология», я, как всем деревенским хлопчикам и подобает, только пожимал плечами – и чуть ли не плевался: с какого дуба, дескать, охранять её, когда она повсюду! Тут клёны, тут американка, там сады, тут огороды, травища, речка… – куда бы деться от неё, поближе к чему-то городскому – большому, шумному, красивому и культурному, показанному по ТВ!

Про соловьёв, к примеру, – кто про них помнит: не замечаешь, думаешь, и везде они так заливаются! И лишь сейчас, когда уж весь сад прогнил и зарос, так что с трудом его кое-как расчищаешь, будто пытаясь сдержать энтропию, лишь теперь замечаешь: как много их здесь, как близко – я даже не раз видел эту невзрачную серую птичку, выделывающую в одичавших кустах вишни – в двух метрах!.. Ежи, ежата маленькие – всегда радуют. Хор лягушек из-под огорода несмолкаемый – апрель, май, июнь. Раньше было стерео – и с той стороны моста, где задворки правления и клуба нового, тоже доносилось то же, сейчас – заглохло, не доносится. Оттуда же шёл целый шквал черёмуховый, сегодня – не идёт… Занимаешься вроде бы огородом, а концерт – бесплатно!..