Ингвар и Ольха - Юрий Никитин

На крыльце она обернулась. Волосы красивой волной улетели заспину и там заструились золотым водопадом. Среди дружинников кто-то в восторгеприсвистнул. Глаза ее были спокойные, но сказала строгим голосом:

– Не надо так орать на моего дедушку. Он воюет какумеет. А воюет он неплохо. Даже в этом возрасте.

Ингвар хотел заорать, но голос сорвался на сип. Девушкасмотрела насмешливо, он боялся, что она тоже приложит ладонь к уху.

– Посмотрим, – просипел Ингвар, – как онзащитит эту крепость.

– Он уже защитил, – ответила девушка. – Менязовут Ольха Древлянская. Я – княгиня племени. Вы вторглись в мою крепостьсилой, вас никто не звал. Я предлагаю вам сложить оружие.

Ингвар подскочил в седле, словно оттуда внезапно вылезлиострия стрел. Ольха Древлянская? Да, он слышал о ней часто. После гибели своегоотца и дяди, оба полегли в сече с дрягвой, она умело защищала границы своегоплемени, устраивала засады, преграждала тропки и дороги лесными завалами, делалаложные тропы, что уводили в болота, откуда не было выхода, а на обессиленныеотряды делала внезапные и очень успешные, надо признать, нападения. Но во всехрассказах это была огромная поляница, яростная и размахивающая боевым топором,женщина-берсерк, пьянеющая от вида крови, широкая в плечах и перевитая тугимимускулами воительница.

– Гм, – просипел он, ненавидя себя и ее за то, чтоего так одурачили, – в наше время право… подтверждается силой.

– Увы, – ответила она ровным голосом, – этотак.

– Я не вижу, как вы сумеете защититься. Нас здесь двадесятка умелых воинов. Даже если начнете созывать своих людей, мы успеемоткрыть ворота и впустить остальных. Ты думаешь, у меня с собой только двадцатьчеловек?

Он рассерженно сорвал шлем с крюка на седле, напялил наголову. Тот еще больше накалился на солнце, припек брови. Ингвар выругался,забросил руку к плечу. Резная рукоять огромного двуручного меча сама скользнулав ладонь.

В серых глазах девушки насмешка стала ярче.

– А я слышала, что Ингвар – то, Ингвар – другое… Ондаже воевать умеет, а не только выигрывать в кости. Правда, на конных скачкахне играет, так как ему не удается спрятать коня в рукав. Теперь вижу, что он завоин!

Ингвар проследил за ее взглядом и беззвучно выругался. Егорусы с ним во главе, как овцы, сгрудились на середке открытого двора, а со всехкрыш и стен в них целятся лучники. Их не меньше четырех десятков. Даже еслиполовина промахнется, а с такого расстояния даже слепому промахнуться трудно,то седла коней сразу опустеют.

Старик разогнул спину, скомандовал холодным и совсем нестарческим голосом:

– Лучники!

Ингвар услышал скрип натягиваемых луков. Это был жуткийзвук. Ингвар слышал его не однажды, но сейчас мороз пробежал по коже. Они какна ладони, их будут бить, как гусей на выбор. А в ответ можно разве чтопопытаться добежать до крыльца и зарубить старика и эту сероглазую, чтоподвергла его такому унижению… Нет, даже это не удастся. В руках отроков, чтовроде бы поддерживали старца, теперь появились щиты и мечи. И держат их умело.А юный возраст, как знал Ингвар по себе, не помеха воинскому умению.

– Мы сдаемся, – просипел он.

Видя, что стрелы вот-вот сорвутся с тетив, он взмахом рукисогнал дружинников на землю. Угрюмые, злые, они с проклятиями покидали седла,стояли молча, держа коней в поводу. Теперь особенно было заметно, что каждый наполголовы, а то и на голову выше древлян, шире в плечах, массивнее, а лица увсех свирепые, в шрамах. На каждом столько железа, что хватило бы на дюжинудревлянских воинов.

Старик смотрел зорко. Когда Ингвар наконец покинул седло,бросил резко:

– Мечи – на землю! Быстро, быстро! Отступить от оружия!Дальше!.. Нет, к воротам ни шагу. Кто шелохнется в ту сторону, проверит насебе, как бьют наши стрелы.

Ингвар сдавленно прошипел проклятия. Последняя надеждаоказалась тщетной. Старый пень выиграл время, прикидываясь глухим, а теперьруководит умело, ошибок не делает.

– Напрасно так делаете, – сказал Ингвар вбессильном бешенстве.

Старик впервые усмехнулся, внезапно приложил ладонь к уху:

– Чо?.. Говори громче.

Ингвар хотел выругаться, но старик и так слышал уже и протрухлявого пня, и развалину, лучше такого гуся не дразнить. Олег учил: еслильвиная шкура не помогает, надевай лисью.

– Я говорю, – сказал он как можно громче, чувствуя,как в натруженном горле стало горячо и больно, но громче зазвучало едвали, – мы прибыли с миром. Как вы слыхали наверняка, князь Олег довершаетдело, начатое Рюриком Буянским, или Рюриком Датским. Славянские племенаобъединятся… ну, пусть огнем и мечом, но это в последний раз. Потом, когдастанут одним народом, не будет бесконечных войн: весь на весь, племя на племя.Сейчас под рукой Олега уже поляне, тиверцы, кривичи, типичи, тишковцы, дулебы…Сможете ли устоять против такой силы?

Он видел по мрачным лицам, что здесь хорошо знают о растущеймощи киевского князя. Возможно, уже прикидывали, как повернется война, еслиОлег пришлет сюда большие силы.

Ободренный, продолжал:

– Мы явились с миром. Не всех пришлось загонять в НовуюРусь огнем и мечом! Типичи и сосновичи сами принесли свои мечи. Они и сейчасживут как жили. Но верховная власть киевского князя прежде всего в том, чтобыпрекратить постоянные войны между племенами. У нас хватает внешних врагов. Выне знаете, но славянские племена на Западе исчезают одно за другим. Их землизахватывают германцы, а славян либо истребляют, либо огерманивают. Это не вашивойны, когда пришли, побили, пограбили и ушли восвояси. Германцы если приходят,то остаются навсегда!

Их лица были непроницаемы, но по глазам он с некоторымудивлением понял, что ему верят. Нехотя, но верят. Возможно, даже готовы пойтина какой-то союз с Олегом, но только на какой-то. Такой, чтобы не задевал ихвольностей. И не мешал драться с соседом. Именно с соседом, ибо ненавидишь ивинишь во всем именно соседа, а не тех неведомых германцев, которые теснятневедомых славян. Они древляне, а не какие-то славяне!

Ольха сказала все тем же холодным тоном:

– Вы можете остаться гостями здесь… до утра. Конейваших накормят и напоят. Как и вас.

– А наши мечи? – спросил Ингвар.

– Вернут за воротами, – ответила она.

Ее серые глаза очень внимательно следили за его такимстранным лицом, голым, как у подростка, но с жесткими складками у губ,квадратным подбородком. У него хищное лицо, определила она для себя, злое и хищное,и если бы он не был врагом, мог бы вызвать симпатию. Это не сладкоголосыеотроки или благоликие мужчины с приятными движениями. В нем чувствуется дикостьлесного зверя, а лесных она любила больше домашних.