Вишневая - Линн Берг

которого так и чесались пятки стартануть из дома в поисках развлечений пускай даже в компании угрюмой сестры. Сеня в добровольно-принудительном порядке согласилась, решив для себя, что опека над братом не столь ужасная перспектива. По крайней мере так она лишала себя необходимости искать для себя тренера и договариваться о двух часах абсолютно бесполезных попыток научиться кататься.

К несчастью для нее, природа распорядилась так, что в Пашке бунтовали гены отца, который всю свою жизнь предпочитал задумываться о своих поступках уже по факту произошедшего. Именно поэтому среди всех видов развлечений, которые любезно предоставляла база, включая крытый бассейн, сауну, комнату с игровыми автоматами и просто спортзал, Паша понесся прямиком к злополучным бубликам.

У Есени с ними были связаны болезненные воспоминания, когда аэродинамика надутого куска резины сыграла против худощавой Вишневецкой и поездка ее закончилась в обнимку с твердым стволом сосны. Благо, что половина зубов тогда еще были молочными и потеря четырех из них не была столь катастрофичной. Теперь же на эти самые бублики Сеня смотрела с опаской и дважды переспрашивает инструктора о мерах безопасности, прежде чем позволила раздуревшему от счастья брату забраться на один из них.

— Если я умру, — торжественно заявил Паша, затягивая завязки своей шапки потуже, — завещаю тебе свою приставку.

— Вот уж спасибо, выручил, — ответила она с добродушной улыбкой.

Она и заметить не успела, как голова Пашки исчезла за очередным резким уклоном, а вслед донесся только восторженный детский вопль. Секунды не прошло, когда снаряд легкого бублика вновь влетел в поле зрения Есени и с сумасшедшей скоростью умчался по склону вниз. Брат в силу возраста едва ли оценивал степень опасности бубликов: напротив он отклонял тело еще сильнее, чтобы ускориться. И как любую малахольную шестилетнюю торпеду его затормозил только полет лицом в сугроб.

— Паша!

Есеня слетела со склона быстрее, чем смогла опомниться. Лишь чудом ноги не соскользнули на подмороженной корке льда и не отправили ее вслед за братом в долгий полет. Из сугроба послышался нарастающий детский плач.

— Больно.

Однако в их семье не одна Есеня унаследовала потрясающую способность даже на самых безобидных видах транспорта травмироваться на пустом месте, где любой другой нормальный человек отделался бы легким испугом. Лицо Пашки плотно покрывала толстая белая маска, на которой отчетливо начали проступать алые следы крови. На щеках снег растопили выступившие слезы. Есеня с волнением стряхнула остатки со лба и подбородка варежкой, оценивая масштабы трагедии. Под треснувшей губой пылала свежая ссадина, над бровью угрожающе проступали очертания будущего синяка, с кончика носа опадали крупные красные капли.

— Очень больно, — жалобно простонал Пашка.

Наскоро скомкав рукой снежок, Есеня сунула его под кровоточащий нос и велела крепко держать. С дотошностью она осмотрела брата с ног до головы.

— Жить будешь, — заключила Сеня, стискивая содрогающееся в рыданиях тело в крепких поддерживающих объятиях.

«А вот меня точно прибьют», с досадой отозвалось где-то внутри.

Так вот нелепо и болезненно начался этот злополучный отпуск. Стоило уже в тот момент допустить одну простую мысль — дальше будет только хуже. Но кто бы мог сказать об этом Вишневецкой заранее?

* * *

К удивлению самой Есени, родители новости о том, что Паша лицом пропахал лыжных склон, восприняли стойко, но не без доли волнения. Отец в тот вечер скупо похлопал брата по плечу и проронил что-то в духе: «травмы закаляют бойцов», мама с куда более искренним сочувствием плотно закутала его в свою заботу и почти весь вечер не отходила, то ли в попытках утешить, то ли для собственного спокойствия беспрестанно целуя Пашку в темную макушку. Претензии по отношению к самой Сене и ее безответственности успешно скрылись за более насущными проблемами.

Утро следующего дня в точности повторило предыдущее: яркие блики солнца на белоснежном покрывале снега разбудили Есеню ни свет, ни заря, не позволяя как следует выспаться. После вчерашнего настроение болталось где-то на отметке в ноль, а душа всеми фибрами тянулась домой. Будто назло, стоило только выползти из кровати, как небо за окном потемнело от надвигающейся тяжелой гряды серых облаков. День не сулил ничего хорошего. Очевидным это стало еще за завтраком, когда мать внезапно с воодушевлением затеяла разговор:

— Я тут брошюру одну у стойки администратора видела, там туристические автобусы на экскурсию в местные пещеры ходят. Красота, говорят, неописуемая! Сталагмиты, сталактиты, а еще местный музей. Надо скататься, как думаете?

Глаза Елены Владимировны запылали ярче полированной меди, на что Сеня ответила сухим пожиманием плеч. Пещеры с кучей камней и краеведческий музей отличная пара для убийства остатков хорошего настроения.

— Я хочу! — Паша, до сего момента старательно набивающий рот хлопьями, подорвался с места с типичным для его возраста детским восторгом. Припухшая губа и подбитый нос добавляли его лицу трагикомичности. Даже полет с горы не сумел задушить в брате энтузиазм, похвально.

— А на обратном пути еще через город поедут, можно будет сувениров прикупить.

Утренний стол внезапно разделился на светлую и темную сторону. В одном углу верещали от счастья Пашка с мамой, в другом — тщетно искали повод отказаться Есеня с отцом.

— Да я за такие деньги вас лучше сам туда довезу, — вступил в диалог Андрей Аркадьевич, неодобрительно сверкая очками, — дешевле выйдет и комфорта больше. А лучше бы вообще на базе остались, я нам дом арендовал, чтобы мы по экскурсиям разъезжали?

Градус воодушевления заметно спал: брат, совладав с преждевременной радостью, обреченно шлепнулся обратно на место и вновь занял себя поеданием кукурузных хлопьев, мама с полной решимостью надула губы в поисках убедительных аргументов. Одна Сеня без интереса ковырялась в завтраке, лишенная даже иллюзии выбора ехать или остаться.

Вот и все прелести семейного отдыха — либо со стадным чувством таскаешься вслед за родителями, либо пасешь младшее поколение. О развлечениях речи не идет, а все потому, что жизнь под надзором родителей, даже если тебе давно уже не пятнадцать, должна проходить в вечных страданиях по тому, что нельзя в их присутствии и тому, что уже не интересно.

Другое дело Миронов, например, который ограничен только временем и работой. Захотел — остался дома, захотел — поперся с компанией друзей куда-нибудь отдыхать. Или Настя, которая обязана отчитываться лишь перед собой. У нее явно не было проблем с тем, чтобы вовремя скрыться из-под надзора семьи и развлекать себя так, как ей того хочется.

Впервые за долгое время Есеня задумалась о переезде. Стоило бы найти подработку и снять квартиру, или комнату, в общем, любой доступный угол, в который можно